Невеста Чернобородого

— Как может человек — джентльмен! — находить удовлетворение в подобных поступках? — с горящими от ненависти глазами воскликнула она.

Заметив насмешку в глазах Боннета, она снова взяла себя в руки, вернув утраченный на мгновение контроль над своими действиями и чувствами.

— Если вы позволяете себе подобные гнусности, — более спокойным тоном продолжала Анна, — то ничего, кроме глубокой ненависти и отвращения к вам они вызвать не могут. Неужели вам не понять этого? Как может это доставлять вам удовольствие? И какая вам польза от такой бессмысленной и ненужной жестокости?

Боннет продолжал со спокойной насмешкой разглядывать возмущенную девушку:

— Боюсь, что вы не совсем понимаете, моя дорогая. За последнее время в Вест–Индии возникла новая мода — кстати, я был одним из первых, кто ее ввел — запрягать в экипажи джентльменов так называемых «пони–герлс»… — Улыбка на его лице расширилась. — Вы их увидите целое множество — отборных юных девиц, тщательно подобранных по мастям, телосложению и темпераменту. В воскресный день они целыми рядами стоят у коновязей возле церкви, а в базарные дни разъезжают по городу. Мы любим соперничать друг с другом ловкостью, быстротой и… хм… красотой наших «лошадок». Некоторые из модных дам на Барбадосе являются настоящими знатоками и ценителями этого спорта. У мадам Фэверли, например, парадный выезд состоит из двух дюжин! Моя «конюшня» значительно скромнее. У меня их было всего пять до последнего времени…

Крепко сцепив пальцы, Анна в ужасе глядела на него:

— И вы поступите так… со мной?

В горле у нее пересохло, и голос был едва слышен.

— А что — почему бы и нет? В сущности, вы выглядели бы весьма импозантно. Мне завидовал бы весь Барбадос!

Он поудобнее устроился в кресле, и Анна заметила у него за поясом пистолет, наполовину спрятанный в складках рубашки.

— Другие плантаторы не имеют ничего лучшего, чем темнокожих полукровок, — продолжал он. — Я же буду иметь удовольствие обладать единственной чистокровной гнедой кобылкой на всем острове!

— Мой брат убьет вас! — побледнев, сказала Анна.

— В самом деле? Тогда лучше не говорите ему ничего о нашем разговоре, дитя мое. Ведь если он необдуманно поддастся минутному эффекту, то, несомненно, закончит свое путешествие в кандалах. Капитан Баджер сейчас не в лучшем расположении духа, после того, как шторм нанес такие повреждения его кораблю. Он не потерпит никаких глупостей со стороны вербованных рабочих…

Анна вздрогнула, и Боннет с деланным изумлением приподнял брови:

— А–а, вы полагали, что капитан ничего не знает? Он все знает, моя дорогая! Я принял кое–какие меры предосторожности, поместив вербовочные акты в его сейф. Ваш и вашего брата. Через несколько дней, я думаю, мы пройдем мимо острова Антигуа[24] и там, возможно, встретим одно из моих торговых судов. Если нет — я зафрахтую какой–нибудь корабль, чтобы переправить вас обоих на Барбадос.

— А что будет с Мэдж? — спросила Анна, вне себя от холодной ярости. — Она больна, она же не может двигаться?

— Кто? Мэдж? Не может двигаться? Тогда она останется здесь.

«Он сумасшедший! — в ужасе подумала Анна. — Явно безнадежно помешанный!..». Но сознание этого ничем не могло ей помочь.

Боннет зевнул и потянулся в кресле:

— Ну–с, а теперь вы можете идти…

Она была уже у двери.

— Да, прежде чем вы уйдете… Овидий, грязный черный негодяй! Поблагодари леди за ухо!

— Йес–сар, — сказал Овидий. — Благодарю вас, мэм!

Его коричневые умные глаза остановились на лице Анны, и молчаливое сочувствие в них испугало ее сильнее, чем все происходившее до сих пор. Со слезами бессилия, едва сдерживая рыдания, Анна бросилась к двери, выбежала в темный, узкий, залитый водой трюмный проход и остановилась. Какой смысл бежать? Куда? Они все были узниками на этом корабле, а шипящий океан вокруг представлял собой тюрьму еще более надежную…

Лори ожидал сестру в каюте. Взгляд, брошенный на ее обезумевшее лицо, рассказал ему все.

— Ничего не вышло, да?

— Ничего… — ответила Анна, в изнеможении опускаясь на узкую шаткую койку. — Что ты о нем думаешь, Лори? Он сумасшедший, правда?

— Я не знаю… Хотя нет, впрочем, не думаю… По–моему, это просто исключительно жестокий, злой и коварный мерзавец. Но чтобы он был сумасшедшим — нет, вряд ли!

— А какая нам в этом разница?

Лори успокаивающе улыбнулся:

— Разница небольшая, конечно. Что он тебе сказал?

Анна заколебалась. Всего лишь пару месяцев тому назад она, не задумываясь, высказала бы Лори все, что лежало у нее на сердце. Но не теперь. В эти дни она почему–то чувствовала себя старшей.

— Он наговорил целую кучу наглого вздора — в основном по поводу того, что всерьез собирается осуществить свои права по этим… вербовочным актам, — так, кажется, вы их называете?

— И какие же планы, — сдержанно спросил Лори, — он строит в отношении тебя, Ани?

Анна отвернулась, достала из кармана гребень и принялась приводить в порядок растрепавшуюся прическу, стараясь, чтобы Лори не заметил слез, блеснувших в ее глазах. Слезы теперь были бесполезны.