Невеста Чернобородого

Испуг при виде паука словно оживил Анну. Присев на полу, она задумалась над тем, что ей делать дальше. Можно было, воспользовавшись глубоким сном Боннета, вытащить пистолет у него из–под подушки… Хоть это было и рискованно, но стоило попытаться, чем просто сидеть без дела.

Анна осторожно подошла к кровати, шелестя пропитанными солью юбками. Коты подняли головы и с царственным любопытством уставились на нее. Она была уже у самой кровати и, сдерживая себя, осторожно запустила руку под подушку, как вдруг в ужасе заметила, что глаза Боннета широко раскрыты. Сколько времени он следил за ней — она не знала. Майор усмехнулся:

— Так… — процедил он. — Значит, вы решили повременить до рассвета?

Он подвинулся в постели, освобождая место для нее:

— Много же вам придется совершить за весьма короткое время, моя милая, если вы собираетесь спасти шкуру вашего братца! Но все же, — он приподнял край одеяла и насмешливо взглянул не нее, — я должен быть честным до конца и дать вам возможность попытаться!

— Нет! — в ужасе воскликнула Анна.

Боннет сел в постели. Через мгновение у него возникнут подозрения, и он вспомнит про пистолет…

— Я… я испугалась… — пробормотала Анна. — Я видела… огромного паука. Он заполз в угол, под стол…

Голос ее дрожал вполне убедительно.

— В самом деле? — проведя всю жизнь на Вест–Индских плантациях, где гигантские пауки были обыкновенным явлением, Боннет относился к ним едва ли с большим отвращением и опаской, чем Анна к мясной мухе. Тем не менее, он все же повернулся на локте, чтобы посмотреть туда, куда указывала Анна. Это движение приподняло угол подушки, и Анна, молниеносным движением схватив холодную, отделанную серебром рукоятку пистолета, мгновенно отпрыгнула в сторону. С легкой гримасой боли от впившейся в ее нежный палец твердой стали она с трудом взвела курок; черный порох блеснул на затравке. Боннет метнулся к ней, но было уже поздно. Усмешка исчезла с его лица.

— Ну, ну, вы — послушайте!.. — неуверенно пробормотал он.

— Долой с кровати! — шепотом приказала Анна. — Марш — вон туда, к стенке!

— Ради бога! — взмолился Боннет. — Уберите палец со спускового крючка, дитя мое! Вы понятия не имеете, как легко эта штука стреляет. Погодите! Я прошу вас — я умоляю вас! — погодите хотя бы одно мгновение! Я помогу вам, я помогу вашему брату, я…

Никогда в жизни Анна не представляла себе ситуацию более отчетливо, чем сейчас. Застрелив Боннета, она не достигнет свободы, потому что дверь заперта снаружи. Мысль ее работала так четко, что прежде чем Боннет также успел это сообразить, она уже стояла позади него.

— Послушайте, — оживился майор. — Вы не должны стрелять в меня, дитя! Они вам все равно не откроют дверь…

— Где ваш второе пистолет? — спросила Анна.

Челюсти и шея Боннета тряслись от испуга. Говорить ему, казалось, было неимоверно трудно:

— В… в кармане кафтана…

Он стоял, послушно упираясь спиной в дальнюю переборку каюты, и не двигался, пока Анна отыскала второй пистолет и сунула его себе за корсет, морщась от прикосновения холодной стали к обнаженной коже.

— Анна… мисс Блайт! Я умоляю вас… — несмотря на свой офицерский чин, Боннету ни разу еще не приходилось смотреть в дуло пистолета со взведенным курком, особенно в руках у человека, который имел столько оснований желать видеть его мертвым.

— Ложитесь на пол! — приказала Анна, и хотя она произнесла эти слова приглушенным шепотом, в них не было и тени нерешительности. — Ничком на пол, быстро! Сейчас я дерну за этот звонок, и когда мне ответят, вы прикажете привести сюда моего брата, немедленно!

Голос ее внезапно был перекрыт грохочущим ударом и визгом, словно гигантский бич хлестнул по кораблю. Спустя мгновение неподалеку раздался тяжелый всплеск, и вслед за этим грохот пушечного выстрела.

На палубе над их головами послышались вопли и неистовая беготня, и корабль резко накренился, когда штурвальный круто переложил руль на борт. Анна не удержалась на ногах, но быстро встала на четвереньки, не выпуская из рук пистолета. Боннет отлетел в сторону и с такой силой ударился о переборку, что в голове у него зазвенело. Однако он не делал попыток подняться. Первой его мыслью было изумление, что благодаря какому–то чуду пистолет в руке у Анны не выстрелил во время ее падения. И теперь он оставался лежать неподвижно, не желая искушать судьбу.

С палубы в каюту доносились крики и смятение, топот ног, бегущих по трапу, возбужденные голоса, возгласы и вопли: «Пираты!», «Черная Борода!..»— вперемешку с проклятиями, мольбами, богохульством и отрывистыми командами. Анна расслышала хлопанье поспешно спускаемых парусов и звонкий грохот якорной цепи, уходящей в воду.

— Проклятье! — сквозь стиснутые зубы проговорила она. — О, проклятье!..

Это было самое страшное ругательство из всех, какие она знала.