Невеста черного Медведя

Его язык проник внутрь и принялся нагло, нет просто нахально, хозяйничать там, как у себя дома. От неожиданности я даже поперхнулась, однако, Иоран и не думал меня отпускать. Его руки блуждали под моей одеждой. Он сминал и приглаживал грудь, скользил по спине, чуть царапая кожу.

— Такая хрупкая, — выдохнул он мне в губы, — так страшно поломать или причинить боль.

С каждым мгновением его поцелуй становился всё более дерзким, наглым, грубым, но таким чувственным.

Мне воздуха не хватало.

Я задыхалась от нахлынувшего желания. Словно проснулась в своём коконе и осознала, что я женщина, которой не чужда страсть.

Иоран не позволял мне сделать вдох, душил своими губами. Из последних сил, уперевшись в его плечи, я застонала, прося пощады.

Казалось, я теряю сознание.

Хотелось повиснуть на нём, и позволить творить со своим телом всё, что ему вздумается. Лесной, наконец, оставил мои уста в покое, позволив глубоко вдохнуть. Звук вышел таким громким, что я смутилась.

Но Иорана, казалось, это подстегнуло продолжить свои чувственные пытки.

Его губы, обжигая, блуждали по моему лицу. Скулы, щёки, веко: мужчина будто сошёл с ума.

Дорвался.

Тяжело дыша, я испугалась не на шутку, правда, не поняла чего: то ли его напора, то ли собственного желания. Только сейчас было не время и не место. Да и сдавать свои позиции после второго поцелуя — это как-то слишком просто. Ошибившись однажды с Петром, я боялась повторить свою ошибку. Тем более что к Иорану у меня были чувства: не поверхностные, а что-то глубокое и мне ещё неведомое до конца.

— Пожалуйста, — взмолилась я, упираясь в его плечи. — Прекрати, слышишь.

— Просто скажи, что хочешь меня, и будешь моей. Тогда я отстану… пока, — громко выдохнул он, и снова впился в мои губы.

Но этого ему было мало. Иоран, склонив голову, принялся целовать шею, спускаясь всё ниже. Распахнув мою куртку, рванул горловину туники, разорвав её.

— Что ты творишь? — шепнула я заплетающимся языком.

— То, что хотел с того момента, как увидел тебя впервые, — рвано выдохнул он.

Его сухие жаркие губы не прерывались ни на миг, а бесстыжая рука проникла через разорванную горловину и освободила одну грудь. Я ощутила его дыхание на нежной коже.

— Увидят, — простонала я, попытавшись вырваться.

— Нет, — его взгляд не отрывался от безупречной молочной плоти, что была зажата в его ладони. — Никто не сунется сюда, иначе рискуют проститься с жизнью, — прорычав это, он, склонившись, накрыл губами сморщенную горошинку груди и натурально застонал.

— Прекрати! — взмолилась я. — Ты переходишь границы, я не позволяла.

Пытаясь достучаться до потерявшего голову перевёртыша, я слабо ударила по его плечам кулаками, но он и внимания не обратил.

Ууу, наглый зверюга.

Просунув колено между моих бёдер, крепче прижал меня к дереву, словно зафиксировав. Огромные бесстыжие мужские ладони обхватили ягодицы, в то время как его губы терзали мою грудь, наслаждаясь этим. Его дыхание оглушало.

— Иоран, приди в себя, — шептала я, — пожалуйста.

— Аромат твоей кожи опьяняет, — рычал он в ответ, — мой зверь в ярости. Я хочу тебя, Лиза. Скажи, что желаешь меня так же, как и я тебя.

Запустив ладонь в его короткие чёрные волосы, я дёрнула. Несильно, но ощутимо. Просто до меня дошло, что если не остановлю его немедленно, то он потеряет контроль над собой окончательно, и, возможно, возьмёт меня против моей воли.

А это положит конец тому, что только стало зарождаться.

Я никогда не полюблю насильника!

Не смогу доверять ему, не смогу простить и забыть надругательства. Даже если моё тело и не против, он должен, просто обязан, слышать моё "нет".

— Иоран, — тихо произнесла я его имя, — если ты не остановишься, я возненавижу тебя. Ты этого хочешь? Разрушить ту хрупкую связь между нами, что уже есть.

— Нет, — застонал он, — ты так восхитительна. Свежая, чистая, но, в то же время, я чувствую, что ты созрела до любви, до плотских игр. Я так хочу тебя, пацаночка моя.

В его голосе было столько тягучей страсти и нежности, но я не поддалась.

— Я тоже тебя хочу, медведь, но не на одну ночь, а на всю жизнь. А для этого одной страсти мало. Отпусти меня. Покажи, что уважаешь и слышишь моё мнение. Что согласен уступить хоть в чём-то.

На мгновение он оставил мою грудь в покое, но тут же переключился на вторую.

— Ну, что ты за чурбан! — взревела я, поняв, что простыми уговорами тут не обойтись. — А ну, отпусти, засранец мохнатый.

Я врезала со всей дури по его шее. Аж ладонь заныла от удара.

И, о чудо! Подействовало!

Хватка ослабла, и его медвежество соизволило оторваться от моего тела.

— Не дерись, — как-то устало шепнул он и обнял. — Я не обижу. Подумаешь, потискал малехо, не убыло с тебя.

Услышав это ворчание, я почему-то смягчилась и даже погладила его по голове.

— Ммм, — промычал он, — как хорошо. Надо заканчивать эту войну, сгребать тебя в охапку и домой.

— А дом где? — ненавязчиво поинтересовалась я.

— Далеко, в самой чаще леса. У нас маленькое поселение, — услышала в ответ.