Невеста чудовища

Он дернулся, будто его прижгли раскаленным прутом, резко обернулся и уставился на нее совершенно дикими глазами. Только губы шевельнулись:

— Что?

-. Если я твоя жена, я хочу быть с тобой.

Опять этот дикий взгляд, ей даже показалось, он испугался. Но тут Зэйн прохрипел:

— Я… груб.

А Гесте вспомнила, как он аккуратно носил в зубах корзину, как целовал ее безумно, бережно и нежно. И что кричала ей в лицо та женщина.

— Позволь мне самой судить об этом.

Он с минуту стоял, глядя на нее вертикальными зрачками, потом сглотнул и глухо пробормотал, прикрывая глаза:

— Хорошо. Пусть будет так, как ты хочешь.

Как они вернулись в личные покои Зэйна, Геста почти не помнила. Принятое решение будто сковало их странным обручем. Оба молчали. Но теперь в этом молчании было слишком много разных чувств и мыслей.

Слова сказаны, и неизбежное начало свой отсчет, словно песчинки в часах посыпались. Оно не остановится, пока все не свершится как должно. Но именно сейчас Гесте изменило мужество. Накатывало чувство, будто ее несет бурным потоком, и страх неизвестности, что ждала впереди.

Брачная ночь?

Мурашками по коже пробегала тревожность и волны томления, заставляя ее краснеть и задыхаться от смущения. Неловкость.

Похоже, Зэйн чувствовал то же самое, потому что и он молчал. Но на сей раз молчание было не мрачным, отгораживающим, а тягучим, словно темный густой мед. Он словно дышал им, а ее затягивало в этот мед, затягивало…

В личных покоях Зэйна кроме гостиной была еще его спальня, куда он и привел Гесту. Там стояло широкое низкое ложе, застеленное белыми шкурами неизвестных Гесте зверей, небольшой столик, несколько подушек, разбросанных прямо на ковре, устилавшем пол, и…

И больше ничего. Ах да, книги. Много…

А вот дверей здесь не было. Но он опустил и тщательно задернул несколько рядов занавесей. Отгородив тем самым от всего пространства небольшой островок. Все это Зэйн делал медленно, двигаясь плавно, хищно и одновременно грациозно. И снова казался Гесте совершенным и невообразимо прекрасным. Наконец, закончив все приготовления, Зэйн повернулся к ней и сказал глуховатым, прерывающимся голосом:

— Подожди меня, я скоро вернусь.

Ее и так трясло от волнения, а теперь она вдруг испугалась остаться одна.

— Куда ты?

— Я… помоюсь и приду, — проговорил Зэйн, не глядя на нее.

— А можно мне с тобой?

Ей показалось, что от него хлынула волна какого-то животного магнетизма. Зэйн едва заметно подался вперед, глаза зажглись на миг ярко, а потом затлели угольками в глубине. Он не сказал ни слова, просто показал рукой, куда идти.

Чего стоило ему себя сдерживать.

Она пожелала, чтобы их брак стал полным и завершенным!

Это было куда труднее, чем когда он сам себе ставил жесткие пределы. Теперь же он просто не знал пределов и потому титаническими усилиями сдерживал себя во всем. Старался не делать резких движений, чтобы не напугать, не отвратить.

А чувствуя на себе ее восхищенные взгляды, еще больше загорался изнутри. В какой-то момент понял, что так его просто разорвет от возбуждения, и если не хочет накинуться на девушку голодным зверем, надо охладиться.

Но она сказала, что хочет вместе с ним.

И тут его накрыло с головой. Не стало мыслей, слов, а стальные тиски, в которых он держал себя, на миг разжались и словно огонь и лед одновременно разлились по телу, даря странные, сладкие ощущения. Как будто оживали видения из его снов.

Капли, стекающие по тонкому золотистому телу. Зэйн сжал зубы и крепко зажмурился. Подошел к ванне, опустил в нее красный камень с горячей руной, и через секунду от воды пошел пар. А потом, не оборачиваясь, стал расстегивать одежду.

Она так и стояла в прострации, зачарованно гладя, как перекатываются мышцы на его спине. Раньше одежда была табу. Раньше все было по другому. Даже когда Зэйн целовал ее, это был предел, непреодолимый рубеж.

А теперь пределов не было. Кроме собственной робости — ничего.

Ванна была большая, в ней можно спокойно уместиться вдвоем, и комната просторная. Но все вдруг стало тесным, а пространство сузилось, сжимаясь и подталкивая ее к нему. Ближе.

Он снял кафтан и рубашку, остался голый по пояс и только потом обернулся. Геста не могла отвести глаз. Тело у него было мощным и стройным, и таким же смуглым, как и лицо. Словно солнце навечно оставило свои поцелуи на его коже.

Но сейчас он медленно сделал шаг к ней, потом еще и еще. Пока не подошел вплотную. У Гесты от его близости стала потихоньку кружиться голова. И Страшно. Желанно, томительно…

— Я раздену тебя.

— Да…

Большие, чуть подрагивающие руки стали снимать с нее одежду. Зэйн дышал глубоко и шумно, а ей казалось, что она слышит, как стучит его сердце. Или это стучало так громко ее сердце. А может, у них стучало одно сердце на двоих?

Она не знала, потому что его руки наконец добрались до кожи. Стали гладить, едва касаясь, а потом он опустился на колени у ее ног и… Стал целовать, а руки разносили по телу сладкие молнии и волны дрожи. Глаза закрылись сами.

— Я хочу сам искупать тебя, — услышала как сквозь вату, его глухой, хрипловатый голос.