Невеста чудовища

— Я передам сегодня, господин, — низко склонилась она. — Да хранит тебя Господь.

После этого старушка ушла, а Солгар посмотрел на Лесарта и после короткого молчания спросил:

— Ничего мне рассказать не хотите?

Глава 39

Он предпочел бы скрыть свое состояние за маской невозмутимости, но в голосе прозвучала обида. Царевич Солгар чувствовал себя использованным и испытывал досадливое двойственное чувство.

Лесарт прошелся по комнате, пригладил волосы, потом заложил руки за спину и спросил:

— Что именно вы хотели бы услышать, царевич?

Голос звучал мягко, Солгару даже почудились в его интонации отголоски боли. Молодой человек нахмурился и тряхнул головой, отгоняя впечатление. И все же оно осталось.

— Почему вы под личиной?

Лесарт взглянул на него с недоумением, мол, и это надо объяснять? Но Солгар продолжил:

— Я понимаю, что вы хотите остаться неузнанным и прикрыться мной. Но зачем вам это?

На этот раз Лесарт повернулся к нему всем корпусом.

— Вы правы, царевич, мне нужно попасть кое-куда и остаться неузнанным.

— Во дворец Гелсарта? — спросил Солгар.

— Да.

Повисло молчание. Ответа как такового не было, все это Солгар и без того знал.

— Еще вопросы?

— Да. Кто эта женщина, что она должна передать, а главное, кому.

Солгар и сам не заметил, как перешел на сугубо деловой тон. Ему уже приходилось принимать участие в военных действиях, бывал в походах с Мелиаром. Потому имел представление о том, что есть военная хитрость и план операции. Именно это сейчас и затевалось. И, черт побери, ему нужно было знать этот план.

Лесарт кивнул и заговорил уже серьезно, как будто принял негласное соглашение, и с этого момента они партнеры.

— Эта женщина знает меня с детства. Она… моя няня. После того, как я бесследно исчез, а Гелсарт объявил о моей смерти, — Лесарт усмехнулся, — Отправилась с паломничеством к Салимскому Оракулу. Там мы встретились вновь. Она осталась при храме.

Царевич воскликнул, пораженный внезапной догадкой:

— Так она могла знать Ивалион?

— Да, она знала Ивалион.

— А… — оторопело поскреб в затылке Солгар.

— Здесь она служит уже много лет. Уходя из Салимского храма на север, я просил ее об этом.

Надо было осмыслить. Умом Солгар понимал, что Лесарт мог провидеть этот момент, но все равно, принять подобное было слишком сложно. Неожиданно для себя он спросил:

— Так в жизни все предрешено?

— Можно сказать и так. Но многое, если не все, решает наш выбор.

Опять повисло молчание, с последней фразой царевич не мог не согласиться.

— А ее сын, кто он?

Лесарт хмуро взглянул на него из-под бровей и ответил:

— Главный повар на дворцовой кухне моего брата.

Что-то никак не увязывалось это в голове у Солгара. Послать весточку на кухню… На кухню? Нет, серьезно… У него слегка глаза на лоб полезли от усилий. Решил додумать после.

— Какова моя роль в этом? — спросил он у Лесарта.

— Вы очень удачно обозначили свою роль перед наместником, царевич. Ее и придерживайтесь.

— В смысле… что я — дядя Гесты?

— Да. И по закону моей… кхммм… Гелсарта страны вы, как близкий родственник, имеете право видеть девушку, чтобы удостовериться, что с ней все в порядке и условия брачного договора соблюдены.

— Я? Да? О…

С точки зрения Солгара это была ошеломительная новость.

— Значит, я смогу увидеться с Гестой? А вы, стало быть, пойдете вместе со мной и… — начал он развивать свою мысль.

— Нет, царевич. У меня другая цель.

— Какая?

— Сейчас я вам этого сказать не могу. Если вы будете знать, поверьте, мой брат сможет вытащить это из вашей головы.

Обидно, но в словах наставника был резон.

— Остальное на месте, — устало проговорил Лесарт. — А сейчас я бы посоветовал вам обмыться, поужинать и лечь спать. Завтра нам понадобятся силы.

На этот раз Солгар возражать не стал.

Отправив царевича восстанавливать силы, сам наставник Лесарт не пошел спать. Молодой человек уже десятый сон видел, а он еще долго сидел, застыв в одной позе, и смотрел на огонь.

Обдумать еще раз, сотый, тысячный.

У него нет права на ошибку. Потому что теперь в его руках тоненькие ниточки слишком многих жизней. Их судьбы, счастье…

Лесарт смотрел на огонь и видел то, что показал ему когда-то в видении странствующий жрец.

Женщина, не молодая, не старая. Из тех, кто живет в лесу у границы, промышляя травами. Бедная хижина. Знахарка. И у нее сын, десятилетний волчонок-оборотень. Первый оборот, его стало корежить, а во дворе как раз стоял один из отрядов, посланных Гелсартом для зачистки. Солдатам велено было уничтожать всех оборотней, без разбора. Мол, разоряют угодья и отказываются платить дань.

Воины Гелсартовы убили мальчишку прямо на глазах у матери. Несчастная с криком бросилась на тех, кто разрубил волчонка на части, и страшно прокляла жестокого властителя. Вероятно, в пароксизме чувств у женщины в тот момент случилось провидение, потому что она назвала еще нерожденное дитя Гелсарта бескрылым чудовищем, зверем, лишенным человеческого разума. Ужасом, сеющим смерть вокруг. И предрекла, что чудовище так никогда и не обретет свою истинную суть, ползая в подземных норах, пока не издохнет.

А других детей у властителя не будет.