Невеста чудовища

Зэйн вспомнил скальную гряду высоко в горах и встрепенулся. Он никогда не видел его, но нашел бы с закрытыми глазами. Идеальное место для драконьего жилища.

Тем временем подоспел Тигард, груженный баулами. Разбойники и впрямь знатно порезвились во дворце Гелсарта, Еще и пятерых лошадей сумел поймать, сокрушался, что остальные разбежались.

За разговорами начал брезжить рассвет.

Не было долгих прощаний.

Как только на востоке появилась первая розоватая полоска, в небо поднялся дракон, унося с собой свое сокровище. Блеснули золотом могучие крылья, махнула рукой с его спины казавшаяся совсем крохотной девушка. Несколько взмахов, а потом они скрылись из виду.

А три всадника с четырьмя запасными лошадьми, груженными всяким разным барахлом, не спеша двинулись от реки в сторону ближайшего городка и дальше на север. Постепенно наступило утро, солнце стало припекать, Тигард задремал, монотонно покачиваясь в седле.

Идеальное время интеллектуальной беседы.

Царевич Солгар, которого давно уже мучил один вопрос, обратился к невозмутимо молчавшему наставнику:

— Не объясните ли, уважаемый Лесарт, как так вышло, что у вашего брата, человека с малой толикой, как вы говорите, демонской крови вдруг взял и родился сын дракон?

Лесарт искоса взглянул на него и прищурился, вытягивая губы трубочкой.

— Царевич, я предлагаю вам самому найти объяснения для этого феномена. Помнится, вы хвалились успехами в изучении древней истории и философии…

Царевич пожевал губами, и отвернулся. Что и следовало ожидать.

Однако впереди обозначился первый на их пути постоялый двор, где можно было поесть, постираться и отдохнуть перед дальней дорогой, и они свернули туда. Чтобы стать свидетелями яркого и драматического рассказа двух бандитского вида молодцев о том, как храбрый юноша на их глазах убил ужасное огнедышащее чудовище.

Тигард вытаращился, не донеся до рта ложку, когда до него стало доходить, о чем речь. а Лесарт ехидно промолвил:

— Царевич, не находите, что этот великий подвиг следует увековечить в легенде?

Красный как рак Тигард хотел было возразить, но Солгар с совершенно серьезным видом выдал:

— Будет лучше, если в глазах людей Тигард останется тем, кто покончил с чудовищем. Я подумаю над этим.

Прищурился, уйдя в свои мысли, и мечтательно произнес:

— Будет огромный дворец и узники. Злой царь и страшное чудовище в подземном Лабиринте. Мечи. И кровь. И непременно черные паруса…

— Почему черные? — заинтересованно спросил Лесарт.

— Для большего трагизма, — невозмутимо ответствовал царевич.

— А девушка?

— Э… Девушка?

Тигард закатил глаза, слышали бы этих двоих сейчас Зэйн и Геста.

Но Зэйну и Гесте в этот момент было не до них.

P.S. Из путевых записок и личных дневников царевича Солгара

 «Дорога назад казалась короче. Немного грустно, взгляд нет-нет, да и устремлялся в небо, в надежде увидеть, не блеснет ли в лучах солнца золотое крыло дракона».

Неплохо, но чего-то не хватает.

Царевич понимал, что для написания эпических легенд ему еще предстояло выработать собственный стиль, хорошенько отточить слог и пополнить знания. К тому же, в его дальних планах присутствовало написание неких философских трудов, посвященных исследованиям в области драконологии. Путевые заметки и стали первой пробой пера.

И пополнялись эти заметки на каждом постоялом дворе, где их неизменно встречал рассказ о победителе чудовища, постепенно обраставший все новыми деталями и подробностями. Откуда-то возникли сверкающие доспехи и лучезарное копье, а также меч-кладенец, летающий конь и прочее, и прочее.

Воодушевленный народ уже начал сочинять о герое песни и баллады.

Наслушавшись всего этого, Тигард стал всерьез задумываться о карьере странствующего рыцаря. Царевич выразил готовность заняться его жизнеописанием. В шутку, конечно. Но в любой шутке, как известно, есть доля шутки, остальное правда.

Кстати, добыча, оприходованная хозяйственным Тигардом после тех разбойников, по ценности могла сравниться с золотым запасом Белорского царства. С точки зрения царевича Солгара это вполне тянуло на звание национального героя.

Лесарт всю дорогу в своих лучших традициях с загадочным видом молчал.

А в родном Белоре по возвращении через три неполных месяца наблюдалась неприглядная картина. Словно с момента отъезда Гесты тут прекратилась жизнь.

Царь Мелиар не просыхая пил, забросил дела, которыми всегда занимался так рьяно, резко постарел и для своих сорока четырех лет выглядел просто ужасно. Царица Фелиса, видя, как Мелиар стремительно спивается, в ужасе бросала взоры на окрестные царства, но в сорок один год да при живом пока муже, жениться на ней не было желающих.