Невеста Данкена

– Надо отдать тебе должное, Мэдди, ты хорошо сыграла свою роль. Ты не жаловалась, ты поступала, как идеальная жена. Ты даже зашла настолько далеко, что притворилась, будто любишь меня.

– Я действительно люблю тебя. – Она шагнула к нему, протягивая руки. – Послушай…

Внезапно в нем прорвался гнев, и он швырнул ей пачку бумаг. Они рассыпались и закружились вокруг нее, спланировав на пол.

– Вот что я думаю о твоей так называемой «любви», – сказал он сквозь зубы. – Если ты думаешь, что сделав то, что, как тебе известно, я не смогу перенести, – это проявление «любви», значит, ты не имеешь никакого представления о том, что это такое.

– Я не хотела, чтобы ты потерял ранчо…

– Итак, тебя заботит только закладная. Любой суд по бракоразводным делам сочтет тебя теперь совладельцем, не так ли? Они посчитают, что я уговорил тебя вложить свое наследство в ранчо, и брачный контракт ни черта не будет значить. Проклятье, почему ты должна получить меньше, чем Эйприл? Так же, как у нее уже не получится, но земля стоит чертовски дорого.

– Я не хочу развода, я даже не думала о разводе, – сказала она в отчаянии. – Я хотела сохранить ранчо для тебя. По крайней мере, так у тебя есть шанс восстановить его, если только ты все не отвергнешь!

Он насмешливо произнес:

– Да, если цена ранчо возрастет, ты получишь больше.

– В последний раз повторяю, я не хочу развода!

Он протянул руку и зажал ее подбородок пальцами свирепо-игривым жестом.

– Так или иначе, ты легко можешь получить его, кукольное личико, потому что я чертовски уверен, что не хочу иметь жену, которая втыкает мне нож в спину подобным образом. Ты не была моим первоначальным выбором, и мне следовало прислушаться к своим инстинктам, но ты сделала меня таким же горячим, как в шестнадцать лет после моего первого раза на заднем сиденье. Эйприл была сукой, но ты хуже, Мэдди, потому что ты манипулировала и притворилась, что хотела только меня. Вот тогда-то ты вонзила мне лезвие меж ребер, настолько ловко, что я даже не заметил, как все случилось.

– Я хотела только тебя. – Она побледнела, ее глаза потемнели.

– Но ты не та, кого хочу я. Ты горяча на простынях, но у тебя нет того, что требуется для жены владельца ранчо, – безжалостно выпалил он.

– Риз Данкен, если ты пытаешься прогнать меня, у тебя хорошо получается, – нетвердо предупредила она.

Он поднял брови. Его тон был холодно вежлив.

– Куда бы ты хотела отправиться? Я тебя подвезу.

– Если ты спустишься с вершины своей гордости, то увидишь, как неправ! Я не хочу забирать ранчо. Я хочу жить здесь и воспитывать здесь наших детей. Мы с тобой не единственные, кого это затрагивает. Я ношу твоего ребенка, и это его наследие тоже!

Глаза Риза почернели, когда он вспомнил о ребенке, и его пристальный взгляд прошелся по ее стройной фигурке.

– Вообще-то, если подумать, ты никуда не едешь. Ты останешься здесь, пока не родится этот ребенок. Меня, черт возьми, не заботит, что ты будешь делать потом, но мой ребенок останется со мной.

В ней разрасталось оцепенение, отодвигая боль и гнев, которые увеличивались с каждым сказанным им словом. Она перестала что-то понимать. Перестала чувствовать. Он не любил ее и не верил в ее любовь, тогда что же было в их браке? Одни зеркала и фантазии, поддерживаемые сексом. Она смотрела на него, и ее глаза стали пустыми. Позже в них появится боль, но не сейчас.

Очень осторожно она произнесла:

– Когда ты успокоишься, то будешь сожалеть о своих словах.

– Единственная вещь, о которой я сожалею, это то, что женился на тебе. – Он поднял с комода ее сумочку и открыл.

– Что ты ищешь? – Она не сделала никаких усилий, чтобы отобрать у него сумочку. Было бы унизительно пытаться мериться с ним силой – перевес явно был не в ее пользу.

Он вынул ключи от автомобиля.

– Это. – Он опустил ее сумку и убрал ключи в свой карман. – Как я сказал, ты никуда не уйдешь, пока носишь в себе моего ребенка. Единственное перемещение, которое ты сделаешь – уберешься из моей кровати. Здесь есть еще три спальни. Выбирай любую, и держи свой зад там.

Он вышел из комнаты, очень стараясь не коснуться ее. Маделин опустилась вниз на кровать, ноги подкашивались под ней, словно спагетти. Она едва могла дышать, а перед глазами расплывались темные пятна. Ее сотрясал холодный озноб.

Она не знала, сколько прошло времени, прежде чем ее разум снова начал функционировать, но наконец это произошло, сначала медленно, затем с нарастающей скоростью. Ее охватил гнев, спокойный, глубокий, медленно разгорающийся, который вырос до состояния полного разрушения ее оцепенения.

Она встала и начала систематически переносить свои вещи из спальни Риза в комнату, где она спала той ночью, когда гостила у него. Она не перенесла несколько символичных вещей в надежде, что он возьмет верх над своим темпераментом, передумает и скажет ей остаться; она очистила спальню ото всех признаков своего присутствия. Бумаги по закладной она оставила лежать там, где они были, в середине комнаты. Пусть ходит по ним, если не захочет их собрать.

Если он хочет войны, она даст ему войну.