Невеста Дерини

Здесь, по обычаю Торента, он снял с себя корону и опустился перед сюзереном на оба колена и положил корону к ногам Келсона, а затем поклонился и поцеловал край его мантии, после чего, по гвиннедскому обычаю, протянул сложенные руки Келсону, встретившись с ним взглядом в тот миг, когда король Гвиннеда заключил его руки в свои ладони, а дьякон вознес над ними Библию.

— Я, Лайем-Лайос Лионел Ласло Фурстан, войдя в возраст совершеннолетия, даю слово, что готов служить тебе верой и правдой, оказывая все почести, и оставаться во власти твоей по собственному праву и воле, держа для тебя все земли Торента. Истинно признаю я в тебе своего сюзерена, и да поможет мне Бог.

После чего он склонился поцеловать Келсону руки и протянутую ему Библию, но когда он вновь поднял глаза, ожидая услышать ответную клятву, Келсон лишь чуть заметно улыбнулся, по-прежнему сжимая руки Лайема.

— Я был рад услышать от тебя эти слова, мой друг и брат, — произнес он негромко и, покосившись на Матиаса, взглядом подозвал его ближе. — Однако я намерен несколько изменить наш ритуал.

Сейчас у Лайема вид был куда более изумленный, чем даже во время атаки Махаэля, а Келсон с невозмутимым выражением лица помог ему подняться.

Изумленный шепот прокатился по рядам собравшихся, и Матиас поспешил присоединиться к обоим королям. У Мораг вид был озадаченный, у собравшихся прелатов — недоумевающий.

Отпустив руки Лайема, Келсон нагнулся, дабы поднять его корону с пола и, пару мгновений полюбовавшись на нее, вновь перевел взгляд на отрока, что стоял перед ним.

— Лайем-Лайос, король Торента, — произнес он негромко, но так, что голос его эхом раскатился по просторной церкви. — С самого начала я говорил, что никогда не имел намерения сделать Торент вечным вассалом Гвиннеда. За те четыре года, что ты был с нами, мы попытались дать тебе образование и воспитание, необходимое, дабы править Торентом единолично, как подобает мудрому и благожелательному владыке, лучше знакомому с обычаями западных соседей, чем были твои предшественники, дабы отношения между нашими королевствами никогда впредь не были столь враждебными, как за последние два столетия.

Сегодня, я полагаю, ты в полной мере доказал свое право на царство, без поддержки извне, которую я никогда и не желал тебе навязывать. Если не брать во внимание несколько досадных исключений, я убедился, что ты любим своими подданными и окружен преданными людьми, готовыми служить тебе верой и правдой. В лице графа Матиаса, я полагаю, ты найдешь самого мудрого и честного советника.

При этих словах он улыбнулся Матиасу.

— Прошу простить меня, милорд, но, боюсь, я обрекаю вас на то, чтобы куда меньше впредь уделять внимания своим виноградникам. Однако в эту новую эру мира между нашими землями я надеюсь, что и вы, и ваша семья сумеете обрести счастье в Белдоре, где ваше присутствие и мудрые советы будут необходимы новому владыке Торента.

У Матиаса был такой вид, словно он едва мог поверить собственным ушам, а Лайем по-прежнему в немом изумлении взирал на Келсона. Альфей также был потрясен.

— Поэтому я возвращаю тебе твою корону, — заключил Келсон, протягивая ее Лайему с широкой улыбкой. — Пред Господом и собравшимися свидетелями я освобождаю тебя от обязанности служить мне и прошу лишь о том, чтобы ты, твои родичи и подданные стали нам — друзьями — точно так же, как я буду хранить верность и дружбу тебе и твоим близким. И пусть с Божьей помощью дружба восторжествует между нами и нашими будущими наследниками, так же, как и между нашими королевствами, во веки веков.

Потрясенный, Лайем взял корону, не сводя глаз с Келсона. Затем, чуть слышно всхлипнув, он по-братски обнялся с королем Гвиннеда. Изумленные зрители разразились приветственными возгласами, когда смысл происходящего, наконец, дошел до них.

Возгласы переросли в неумолчный торжествующий гул, когда Лайем, отступив на шаг, уверенно возложил корону себе на голову. А когда он обернулся к своим подданным и, взяв Келсона за запястье, также поднял руку в знак их нерушимой дружбы, то разразилась настоящая буря восторга. Возможно, не все присутствующие были до конца искренни, однако они видели, как король Гвиннеда выступил на защиту своего бывшего врага, объединившись с истинными торентцами против предателей и рискуя своей жизнью для защиты их падишаха. Это было хорошее начало.

Возгласы смолкли, лишь когда патриарх с клиром выстроились, дабы продолжить богослужение.

Трон перенесли в сторону, и Лайем положил на сиденье свою корону, прежде чем встать вместе со своими близкими перед Царскими Вратами, тогда как Альфей вошел в Святая Святых, дабы начать Божественную Литургию, которую в Торенте никто не называл мессой, как в Гвиннеде:

— Stomen kalos, stomen meta phobou, proskomen ten again Anaphoran en eirene prosphein… — выпевал хор. — Восстанем же, восстанем в благоговении и помолимся, дабы в мире принять Святые Дары.