Невеста для двоих. Замуж за порочность

Его рот жадно приник к моей жаждущей плоти, язык раздвинул шелковистые складки, медленно слизывая, дразня, проникая в меня. Я задохнулась от волны ощущений, пряных, острых, невыносимо ярких. Бёдра приподнялись, подаваясь навстречу, ноги раздвинулись ещё шире, безмолвно приглашая продолжить. Я сходила с ума, извиваясь под порочными поцелуями, глубокими, непристойными. Стонала в голос, запрокинув голову и зажмурившись до вспышек перед глазами. Просила ещё и ещё, не останавливаться. Меня вновь наполняли эмоции, густые, как патока, пьянящие, как крепкое вино. Я захлёбывалась в них, тонула в горячей бездне, но казалось — мало, мало, нужно сильнее, больше. К языку и губам Джонаса присоединился палец, а бусины он так и не убрал… Его рот играл с ними, с моим лоном, нежно прижимал к жарко пульсировавшему местечку, чувствительно прихватывал, заставляя вскрикивать и царапать сукно на столе. Это была не я, я растворилась в этом тёмном наслаждении, потеряла себя. Стала другой, послушной игрушкой в руках… кого-то, не человека, зависимой от его развратных ласк. Я хотела, чтобы он брал меня ещё и ещё, своим ртом, пальцем, и не только ими. Я хотела Джонаса внутри, твёрдого и горячего, чтобы он до упора входил в меня, погружая всё дальше в непроницаемую тьму греха.

В какой момент мои пальцы вцепились в его волосы, прижимая ближе к сокровенному, требуя выпить меня, моё желание до последней капли, я так и не поняла. И когда губы Джона прижались ко мне ещё крепче, а язык поймал бусину и надавил ею на пылавшую огнём чувствительную точку, я сорвалась. Выгнулась дугой, не чувствуя тела, превратившись в горящий факел, и мой хриплый крик эхом заметался под сводами кабинета. Джонас не отпускал, крепко стиснув мои бёдра, не давая свести ноги и не отрывая рта. Эмоции хлынули из меня бурным потоком, сметая всё на своём пути, а его язык, едва они чуть-чуть ослабли, снова шевельнулся, не давая толком прийти в себя и снова сталкивая в пропасть наслаждения…

Сколько это длилось, не знаю, пока я, обессиленная, ослепшая, не распласталась на столе, тяжело дыша и часто сглатывая. Отстранённо отметила, что щёки мокрые — я плакала? С губ сорвался слабый всхлип, а тело ещё вздрагивало от отголосков только что пережитого. Знакомая спасительная апатия сковала разум, не давая снова задуматься о собственном поведении и развратности. Я лежала и мечтала о глотке прохладного мятного ликёра, почему-то ничего другого не хотелось. Ни чая, ни даже вина. Только ощутить на языке снова этот вкус, освежающий и бодрящий. До меня донёсся шорох, я почувствовала, как сильное тело мягко навалилось, прижимая к столу, но даже не пошевелилась, и не открыла глаз.

— Ты радуешь меня с каждым разом всё больше, малышка, — хриплый, страстный шёпот Джонаса вызвал лишь слабый вздох. — Я не ошибся в тебе…

Его пальцы, ещё недавно гладившие меня между ног, теперь провели по приоткрытым губам, оставляя на них сладкий аромат малины с карамелью. Мой аромат. Я невольно облизнулась и просипела:

— Пить… П-пожалуйста…

— Конечно, Мари, сейчас, — с готовностью откликнулся Джонас и поднялся.

Его ладони скользнули по шее, спустились на грудь и отвели кружево пеньюара, обнажив бутоны сосков. Подушечки мягко потёрли острые вершинки, и я с какой-то отстранённой обречённостью поняла, что это ещё не всё. Но… В глубине души шевелилась робкая радость и облегчение, что теперь нас только двое, со мной один мужчина. Пусть до вчерашнего утра я и считала его братом, единственным близким родственником. Что ж. Теперь он мой любовник, вместе с моим женихом. И тот, кому досталась моя невинность. Горький смешок застрял в горле, ладони Джонаса пропали с моей груди, и я услышала шорох. Но поднять веки по-прежнему не было сил, а через мгновение мою голову приподняли, и губ коснулся край бокала.

— Пей, малышка, ты же этого хотела? — заботливо произнёс брат.

Ощутив такую желанную мятную свежесть, я издала невнятный возглас, сразу появились силы. Приподнявшись на локте, придержала бокал, жадно глотая, чуть не подавилась и снова выпила до капли. Не знаю, что это за эликсир такой, но он мне нравился, и в самом деле придавал бодрости. Джон с тихим смешком отнял у меня пустой бокал, отставил его и помог подняться. Наши лица оказались очень близко, брат и не думал отстраняться, стоя между моих раздвинутых ног, и я смотрела прямо в его глаза. Золото из них не ушло, лишь стало ярче. Рубашку он расстегнул, и теперь я снова видела яркое голубое сияние на его груди. Взгляд невольно скользнул ниже… В меня почти упиралось его готовое орудие, и гладкая головка медленно скользила по лону, снова дразня и вызывая трепет предвкушения. Ладони Джонаса нырнули под мою попку, приподняли, вынуждая опереться снова на стол.

— Продолжим, сестричка? — жарко выдохнул Джон мне в губы, опаляя расплавленным золотом с рубиновым отблеском.