Невеста для генерального (СИ)

Вон как с ходу решает проблемы по телефону, я ведь слышу иногда его беседы. Меня от его делового тона аж пробирает. Ух, какой он во время этих разговоров! Решительный, уверенный, собранный. Впечатляющий.

Разумеется, благодаря досье, я знаю, что ему пришлось очень много работать, чтобы достигнуть такого успеха.

— Кира, ты тут? — щелкает пальцами перед моим лицом Рокотов.

— А? Да-да, прости, задумалась.

— Скажи мне, как бы собираешься падать?

Э-э-э… странный вопрос. Представляю себе эту ситуацию.

— Ну, наверное, назад, на спину.

Рокотов качает головой.

— Неправильно.

— Почему?

— Обычно люди приседают и ложатся на спину из страха, но в этом случае лыжи не останавливаются, а едут дальше.

Вон оно что, об этом я и не подумала.

— Я поняла.

— Палки тоже не помогут, — продолжает Рокотов. — Ладно, если просто сломаешь пополам палку, не страшно, но так можно травмировать себя.

Мое лицо вытягивается. Травмировать? Мы так не договаривались!

— И не ищи себе подушку в виде инструктора или другого человека, — тон жениха максимально серьезен, но глаза смеются, — особенно, если они не ожидают подвоха.

Я тут же представляю, как качусь с горки, на полном ходу вписываюсь в Рокотова, и мы оба валимся в снег. Стою и хихикаю.

— Ну, и как тогда падать? — беру себя в руки.

— Какая кость у человека самая крепкая? — задает он встречный вопрос.

— Бедренная, — отвечаю не задумываясь.

Вижу, как во взгляде Рокотова скользит уважительное удивление.

Приосаниваюсь. А ты что думал, я в голову только ем?

Не, на самом деле просто недавно услышала это в каком-то видео, так бы не ответила. Но жениху об этом знать не обязательно, пусть думает, что я всегда такая умная.

Дальше оказывается, что при падении нужно сгруппироваться, чуть присесть, максимально прижать руки к груди и заваливаться на бок, на бедро.

О как.

Более того, Рокотов старательно демонстрирует все это, показывает, что делать с лыжами и так далее.

Мы потихоньку пробуем все, что он рассказал, на практике, постепенно катимся с горки. Жених внимательно следит за мной, спокойно поправляет раз за разом, когда ошибаюсь. На его лице вообще ни тени нетерпения или раздражения.

Он что, пьет валерьянку литрами? У меня бы уже задергался глаз, но он инструктор от Бога.

Из него бы вышел хороший учитель. И отец. Интересно, почему он не хочет детей? Страшно хочется его расспросить прямо сейчас, но не стану. Все равно не ответит. Замкнется, как обычно это бывает, когда я задаю неудобные вопросы.

— А теперь сама, — говорит мне Рокотов. — Я скачусь чуть ниже, буду следить оттуда.

Я любуюсь, как мастерски и красиво он съезжает вниз метров на пятьдесят, а то и больше. И… сразу чувствую себя неуютно без его поддержки. Страшненько!

Стою и не решаюсь.

Рокотов поднимает руку, машет, мол, давай, съезжай.

Фух. Три, два, один…

Я отталкиваюсь и качусь, набирая скорость. Вижу впереди какой-то бугорок и поворачиваю, чтобы его обогнуть. Только вот не рассчитываю градус поворота, и вот меня несет прямо на дерево справа от склона.

Все дельные мысли как-то разом выскакивают из головы, и только в последний момент я вспоминаю, как падать. Группируюсь и заваливаюсь на бок.

Несколько метров меня тащит вперед в таком положении, и я останавливаюсь буквально в нескольких сантиметрах от внушительного ствола дерева.

Лежу. В ушах звенит от адреналина, кровь мчится по венам и приливает к лицу. Пытаюсь подвигаться. Все в порядке. Обошлось.

Какое-то время прихожу в себя, громко дыша, а потом страх уступает место радостному удовлетворению. На лице сама собой возникает улыбка. Я смогла! Я не только прокатилась, но и правильно упала! Кто молодец? Я молодец!

Смотрю вверх, на огромную ветку, покрытую снегом. Пытаюсь привстать и нечаянно стучу лыжей по стволу. И… снег летит прямо мне в лицо.

В этот момент надо мной склоняется Рокотов. Мне приходится прочистить лицо, чтобы его увидеть.

— Ты как? Все нормально? Не ушиблась? — Он берет меня за плечи, помогает подняться, встревоженно в меня всматривается.

Я снова двигаю плечами, бедрами, коленями. Нет, пострадало разве что чувство собственного достоинства, а так все в порядке.

Блин, какое Рокотову спасибо, что объяснил, как правильно падать! Иначе я бы точно вписалась в ни в чем не повинное дерево.

Между тем снег падает и с ветки повыше, только теперь прямо на шапку жениха и на его лицо.

Я стою и смеюсь с его чертыханий и попыток очистить снег.

— Нет, все отлично! Спасибо! — заявляю от души и… обнимаю его.

Во взгляде жениха читается явное недоумение. Мол, ты головой повредилась, что ли?

— Прости, — лепечу я в максимальной близости от его лица, — это от избытка эмоций.

Пытаюсь отодвинуться, но куда там. Рокотов рывком притягивает меня к своей груди, смотрит серьезно-серьезно. Его правая ладонь — и когда только успел снять печатки! — скользит по моей щеке, а потом он впивается в мои губы поцелуем. Сначала я чувствую холод от снежинок, которые мгновенно тают, уступая месту огню, что поднимается изнутри.

Однако внутренняя сирена в этот раз срабатывает до того, как я успеваю поплыть, и я отпихиваю Рокотова от себя.