Невеста для графа

– Возможно, она захочет присоединиться к нам, если леди Сидлоу даст ей на то разрешение. Графиня Сидлоу была компаньонкой Джорджианы, призванной следить за тем, чтобы ее подопечная не нарушала приличий. Старушка была дамой строгих правил, даже слишком строгих, поэтому крайне редко позволяла Джорджиане посещать театр.

– Папа, так ты поведешь нас в театр? – еще раз спросила Элизабет.

Тихо рассмеявшись, отец кивнул:

– Да, конечно. Ты же знаешь, что я не могу тебе отказать, дорогая.

Элизабет просияла и обратившись к графу, спросила:

– Сколько лет вашим сестрам, лорд Гастингс?

– Примерно столько же, сколько вам, – ответил граф. – Эдит – старшая, Генриетта – младшая. Эдит в этом году впервые выйдет в свет, а Генриетта ждет не дождется следующего сезона, когда наступит время для ее дебюта.

Из слов графа следовало, что его сестры на несколько лет моложе Элизы, чей первый выход в общество был три года назад; причем ее дебют состоялся позже, чем это обычно происходит (Элизе удалось уговорить отца не торопить события и дождаться, когда ей исполнится девятнадцать).

– Какое волнительное время для вашей сестры, милорд. Ей ведь нравится блистать в обществе?

– Даже очень, – кивнул граф. – Особенно в новых нарядах. А придворное платье привело ее в неописуемый восторг, – добавил он с едва уловимой иронией в голосе.

Элиза улыбнулась.

– Ничего удивительного, милорд. Любой новый наряд способен порадовать юную леди – тем более тот, что шьется для особого случая, который бывает только раз в жизни.

Элиза видела роскошное придворное платье Джорджианы, но ей-то самой такой наряд надевать некуда, поскольку при дворе принимали только девиц благородного происхождения, и этот порядок не мог изменить даже ее почти всемогущий отец – к безмерному своему огорчению.

– Никогда не понимал этой дамской увлеченности всякими шелками да кружевами, – покачав головой, заметил Кросс.

– К счастью для всех присутствующих, те времена, когда увлеченность шелками и кружевами была исключительно прерогативой джентльменов, канули в Лету, – не без ехидства заметила Элизабет. – Но знаешь, папа, ты бы прекрасно смотрелся в завитом парике, в бархатном, расшитом золотом камзоле и на каблуках – вроде тех, что так любил Чарлз Второй.

Лорд Гастингс издал звук, подозрительно напоминавший смешок. Отец же, приподняв бровь, с насмешливой улыбкой ответил:

– Уж лучше, дочка, оставьте все эти ленты и шелка себе.

– Я так и сделаю. Спасибо, папа, – просияла Элиза.

– Полагаю, что кружева и тому подобные изыски больше подходят для дам, – сказал лорд Гастингс и поднял свой бокал. – Я не знаю мужчин, которые бы хорошо разбирались в шелках, кружевах… и прочих материях, призванных украшать нашу жизнь. Но ваш вкус, мисс Кросс, выше всяких похвал.

Сердце Элизы радостно подпрыгнуло в груди, хотя она прекрасно понимала, что слова графа всего лишь комплимент, не более того. Джентльмен должен быть галантным, только и всего.

– Благодарю вас, милорд, – пробормотала девушка.

Когда слуги унесли посуду и Элиза, как того требовал этикет, оставила мужчин вдвоем, чтобы они могли насладиться бренди и обсудить свои дела, она успела слегка захмелеть, а лицо ее пылало. Чтобы охладиться немного, Элиза открыла окна. Из сада пахнуло свежестью, и вскоре гостиную наполнил аромат роз.

Лорд Гастингс был самым красивым, самым обаятельным, самым замечательным мужчиной во всем Лондоне. С ним она чувствовала себя легко и раскованно. За весь вечер она ни разу не запнулась и даже ни разу не захихикала, что было, безусловно, чудом. И сейчас ей было так хорошо, что она даже позволила себе помечтать о том, что эти совместные ужины станут традицией. Быть может, он даже заглянет в их с отцом ложу в театре, чтобы поболтать немного. И он будет улыбаться ей так, словно и впрямь находил ее интересной и милой собеседницей…

«Куда тебя занесло?» – одернула себя Элиза, когда мечты ее стали заходить слишком уж далеко.

– Глупые мечты, – прошептала она, обращаясь к невидимым розам в темном саду. – Да, глупые… но очень красивые.

Глава 5

Хью не мог дать себе однозначный ответ на вопрос, зачем сюда приехал. И действительно, ради чего он проделал весь этот долгий путь из Лондона в Гринвич? Ради того, чтобы поговорить с Кроссом? Но он ведь не знал, что это будет за разговор… Более того, он предпочел бы и дальше оставаться в счастливом неведении, если бы не одно существенное обстоятельство. Всю ночь напролет граф размышлял о том, зачем Кросс скупил его долги, и к утру пришел к выводу, что не будет знать покоя, пока не получит ответ от самого мистера Кросса.