Невеста для графа

Когда они вышли на берег у лестницы Уайтхолла, их уже поджидала карета – для леди, и конь – для Хью. Муж помог Элизе подняться в салон и, подмигнув, с улыбкой сказал:

– Ну вот, почти дома.

Элиза улыбнулась в ответ, хотя ей было не до веселья. С каждой минутой она все больше нервничала. Особняк на Сент-Джеймс-сквер, который ей теперь следовало называть домом, Элиза едва помнила.

Дом оказался совсем не таким огромным, каким показался ей в тот первый визит: всего-то в пять окон шириной. Красный кирпич, из которого был выстроен особняк, местами потрескался, местами раскрошился. То, что представлялось ей тогда очаровательно старомодным, теперь виделось старым и обветшалым, к тому же неряшливым.

Впрочем, с грязью справиться несложно. Надо лишь как следует поскрести. Теперь, когда она тут хозяйка, кому, как не ей, следовало проследить за тем, чтобы тут убирали на совесть.

Леди Эдит и леди Генриетта сбросив в фойе плащи и шляпы, тотчас же поднялись в свои комнаты. Новобрачная, пробормотав что-то насчет писем, которые ей непременно надо написать именно сейчас, тоже поспешила в маленькую комнату – в ту самую, где Хью ее когда-то целовал. Элиза знала, что они ведут себя с ней намеренно грубо, но не понимала, чем вызвала их неудовольствие. Может, им было грустно из-за того, что Хью женился? Или они просто слишком утомились? Элиза надеялась, что прием в новом доме будет теплым, однако решила, что не станет расстраиваться из-за несбывшихся надежд и отнесется к их поведению с пониманием. К счастью, Хью не заставил себя ждать и сразу представил ее дворецкому – мистеру Уилкинсу, а также ключнице – миссис Грин.

– Хочешь прямо сейчас увидеть свою комнату? – спросил Хью. – Ты, должно быть, устала.

– Да, спасибо, – сказала Элиза.

Не успела она сделать и нескольких шагов, как вдруг услышала за спиной до боли знакомые звуки и оглянулась. Вилли мчался к ней, царапая когтями пол. Желтый бант, уже изрядно потрепанный, все еще висел у него на шее. Следом за Вилли бежал лакей. Присев на корточки, Элиза засмеялась, без особого успеха уворачиваясь от шершавого языка своего любимца.

– Что это? – воскликнула леди Гастингс; стоя в дверях той маленькой комнаты на первом этаже, она в ужасе смотрела на пса.

Элиза выпрямилась, что было нелегко: пес цеплялся когтями за кружевную отделку платья.

– Это Вилли, миледи.

Вдовствующая графиня уставилась на сына и воскликнула с возмущением.

– Собака?

– Да, Вилли – собака, мама, – отозвался Хью. – Но он очень благовоспитанный пес.

Вилли, разумеется, воспользовался моментом, чтобы вцепиться зубами в торчавший из кармана Хью носовой платок. Элиза болезненно поморщилась, услышав треск рвавшейся ткани. Леди Гастингс схватилась за сердце, а ее сын весело рассмеялся и потрепал пса по голове.

– Как правило, благовоспитанный, – внес он существенную поправку и опять засмеялся.

– Я не… – Розмари вздохнула и махнула рукой. – Впрочем, не важно, – заключила она и взглянула на Элизу.

– Миледи, не волнуйтесь, – поспешила успокоить ее Элиза. – Он почти все время проводит в саду. Я позабочусь, чтобы он никого не беспокоил.

– Вы очень добры, – сказала вдовствующая графиня, – но сада здесь нет. Уилкинсу придется поручить кому-то его выгуливать.

Элиза предпочла бы лично выгуливать своего пса, но у матери Хью было такое лицо, что она решила промолчать. Было совершенно очевидно, что леди Гастингс собак не любит.

– Да, мэм, конечно, – присев в реверансе, пробормотала Элиза.

– Спасибо за понимание, дорогая, – сказала Розмари и вернулась туда, откуда пришла.

Элиза, вцепившись Вилли в холку, с трудом удержала его на месте, не дав броситься следом за графиней.

– Пойдем же наверх, – сказал Хью, увлекая жену за собой.

Переступив порог спальни, Элиза осмотрелась. Эта комната оказалась гораздо меньше ее комнаты в отцовском доме. К тому же удручающе мрачная. Мебель темного дерева с темно-красной обивкой нисколько не радовала глаз, а ковер в грязно-коричневатых тонах – тем более. Уродливые бумажные обои темно-бежевого цвета покрывали какие-то подозрительные пятна.

«Но Хью со мной рядом, а все остальное не так уж важно», – решила Элиза. Когда муж закрыл дверь и заключил ее в объятия, все прочее и вовсе отошло на второй план. Прижавшись щекой к его груди, Элиза впервые за весь день почувствовала себя в мире и согласии с самой собой.

– Небольшой перебор, верно? – спросил Хью.

– Боюсь, я не нравлюсь твоей матери и сестрам, – кивнула Элиза и тут же пожалела о сказанном.

– Нет-нет, они просто… слегка зажаты, – ответил Хью. – Может, тоже перенервничали. Не каждый день в доме появляется новая хозяйка. Вот мать и волнуется… Будь самой собой – все наладится.

– А как насчет Эдит и Генриетты? – осмелилась спросить Элиза.

Хью неопределенно хмыкнул.

– Эдит давно уже на меня злится. Ничего, скоро она образумится, а Генриетта всегда следует ее примеру. Кроме того, Эдит сама помолвлена. Теперь, когда тягостное испытание моей свадьбой осталось позади, настанет ее очередь готовиться к самому главному дню в жизни, и настроение у нее поднимется, а следом за ней – и у Генриетты.