Невеста Фертерроса

Сцена «Бурли» встречает меня тусклым светом и спертым воздухом. В зале пахнет пивом, дамскими духами и стойким запахом пота. Сегодня аншлаг, весь зал заполнен, горожане жаждут увидеть новую певицу крепыша. Грегор объявляет мой выход, я вежливо кланяюсь и улыбаюсь, все взгляды прикованы ко мне. Музыкант жестом призывает оркестр начать. Играет вступление, красивая, старинная мелодия наполняет каждый уголок паба. Я остановила свой выбор на изящной французской песне шестнадцатого века, она повествует о великой силе любви. Руки снова потеют, комок подступает к горлу, но я по привычке подавляю тревогу, будто говорю себе «Allez».

Je suis le vide
Je suis le saut, je suis l'envol, je suis la rive
Et s'il le faut, je serais l'idole de ce qui m'arrive
Pour donner de la force à mes traits… 

— дыхание сбивается, но я наполняю легкие воздухом и продолжаю:

Les défauts comme les qualités,
J'vais les aimer, les accepter, les amadouer, les assumer, voilà…
J'n'ai pas de plus beau profil!
Maintenant c'est de face ou de pile
Mais c'est tout entier moi…[1]

Песня звучит как ручеек, который берет начало в бурной горной реке. На глазах слушателей блестят слезы, некоторые всхлипывают. Кажется, у меня получилось. Каждый нашел в моей песне что-то близкое и родное. Официант медленно опускает занавес, пока я вежливо кланяюсь залу. Пытаюсь согреть ледяные руки. Грегор ловит меня на лестничном пролете: — Ты сумела дотронуться до их душ! Это успех, Андриана, я счастлив за тебя… — крепко обнимает за плечи, как когда-то обнимал отец. В его глазах блестят слезы.

— Они идут за искусством? — улыбаюсь, хотя сама не могу сдержать слез.

— Непременно, и всегда будут идти.

Глава 16 Как улыбался Коон, как улыбался Рэм, все они улыбались одинаково

Прошло больше трех недель с момента моего дебюта на сцене «Бурли». Я выступала ровно семь вечеров с девяти до полуночи и получала ровно двадцать пенфей за вечер. Немного, но, все же лучше чем ничего. Три дня назад в селении была почтовая повозка, которая доставляет письма в городское отделение. Молодой извозчик, хмельной и резвый, не взял с меня ни пенфия, но пообещал доставить письмо. Я все еще не могу найти объяснения поведению Рэма. Все это кажется мне очень странным. В любом случае, именно он «привел» меня в это место. В Папильо уютно и спокойно, Терри очень добр ко мне, а с Маргарет мы пьем чай с молоком, вечерами, до моих выступлений. Я уже хорошо освоилась и иногда выхожу гулять в город, на рыночную площадь. Однажды даже была на службе в старой часовне. Я не знаю, что будет с Папильо когда Реторрта доберется и в отдаленные селения, мне страшно об этом думать, но в Севестель возвращаться бессмысленно, по крайней мере, сейчас. Академия разрушена, я не знаю где Ли и ее семья. В крайних письмах, еще до осады, ее отец говорил, что они перебираются на юг, там безопасней. Когда Амели ответит на мое письмо, я пришлю ей денег и буду настаивать на переезде в Папильо, на мой взгляд, здесь безопаснее всего сейчас. Больше всего я хотела бы видеть ее рядом, в селении нашлось бы место для нас обоих. Мы бы выскочили замуж и занимались хозяйством, детьми, гуляли на побережье и вдыхали соленый воздух, ловили ветерок губами и загорали под палящим лучами солнца летом… Иногда мне кажется, что Папильо будто накрыт колпаком, будто отграничен от внешнего мира. Люди здесь ловят рыбу, поют песни, воспитывают детей… Ничего не знают о осадах, камнепадах и жестоких завоевателях. Конечно, они что-то слышали о Ретортеррусе, но из их уст Реторрта кажется ненастоящей, как грустная сказка. Сказка о некромантах, магах и волшебниках, сказка о банши, русалках и прочей нечисти. Благословенный край, пусть и похож на серую моль…