Невеста Франкенштейна

Она улыбнулась, глядя мне прямо в глаза. Острая ответная эмоция, постыдная при данных обстоятельствах, пронзила меня насквозь. Я подумал, что сошел с ума. Должно быть, так оно и было. Затем певица перевела сочувствующий взгляд на раненого, чьи руки она опять держала в своих ладонях, и лицо его от этого, казалось, еще более посерело, еще сильнее осунулось. Это вынудило меня вновь повторить:

— Я действительно считаю, что ваше присутствие вызывает у больного излишнее волнение. Виктор находится в таком состоянии, что ему лучше было бы предоставить покой, в противном случае выздоровление его будет продвигаться медленнее.

«Если он вообще когда-либо поправится», — подумал я про себя, а вслух добавил:

— Почему бы вам не оставить его прямо сейчас? Завтра придете опять. Может, он к тому времени почувствует себя немного лучше.

Но Мария только улыбалась и качала головой, но не выпускала руки испуганного больного. Выходить она не собиралась.

Я резко вышел из комнаты и застал миссис Джакоби за мирной беседой с Корделией, как будто и не было того неприятного «обмена любезностями», произошедшего утром на Грейз-Инн-роуд.

— Миссис Джакоби! — воскликнул я. — Она заигрывает с ним, даже когда он на краю гибели, а в его глазах застыл страх! Он боится ее. Он взглядом умоляет меня удалить ее из комнаты, но она не поддается. Он испытывает необъяснимый страх в ее присутствии. Нужно заставить ее уйти!

— Поэтому-то я и просила вас выдворить ее из комнаты, — сказала миссис Джакоби. — После того как на него было совершено нападение, она не выходит от него ни на минуту. И длится это уже около полутора суток.

— А нельзя ли поговорить с доктором? — спросила Корделия. — Пусть он велит ей уйти и назначит мистеру Франкенштейну профессиональную сиделку, которая бы могла за ним все время ухаживать. Разве можно потворствовать чьим-то капризам, когда человек в столь тяже лом состоянии?

— Капризам? Это не просто капризы! — мрачно заключила миссис Джакоби. — Я вчера сказала об этом док тору, но и его обвели вокруг пальца. И он, ясное дело, не устоял при виде ее милого личика. Мистер Гуделл, доктор придет через час. Вы сможете с ним поговорить?

— Конечно! — ответил я. — Может, нужно пригласить родителей Виктора — ведь он в таком тяжелом состоянии.

— Миссис Джакоби сказала мне, что он не хочет их беспокоить, — объяснила Корделия.

— А нужно ли в такой ситуации с ним соглашаться? Я в этом не уверен. Он в очень тяжелом состоянии, и не исключено, что он подвергается давлению со стороны. А вот в том, что родители его захотят приехать, я не сомневаюсь.

— Одно я знаю наверняка, — отметила миссис Джакоби. — Марию необходимо удалить из комнаты больного.

Я почувствовал, что у меня едва ли достанет сил еще раз войти в это помещение и вновь посмотреть на серое, исхудавшее лицо друга, взглянуть в его испуганные глаза, отчаянно взывающие о помощи. И все-таки я заставил себя это сделать. Пройдя через всю комнату, я подошел к тому месту, где сидела Мария, по-прежнему сжимавшая руку Виктора в своей. Я заверил друга, что побеседую с доктором, как только тот придет, и уговорю его назначить больному сиделку, которая не отойдет от него ни на шаг. После того как я это сообщил, по выражению его лица можно было заключить, что он испытал некоторое облегчение. Бросив взгляд на Марию, я увидел, что она продолжает улыбаться, как и раньше. Была ли в ее глазах жестокость, или мне это только показалось?

После того как я вышел из комнаты, Корделия взяла меня за руку и сказала:

— Миссис Джакоби должна с тобой поговорить.

Я последовал за дамами вниз, в ту длинную, холодную гостиную с люстрами в чехлах и приглушенным освещением. На камине, в котором яростно пылал огонь, стояли две зажженные свечи. При нашем появлении двое охранников, демонстрируя свою бдительность, сразу же вскочили на ноги. Мы отошли подальше к окну и заговорили на пониженных тонах, стоя, возможно, на том самом месте, где после нападения лежал израненный Виктор.

Снег за окном все еще лежал на траве и на ветвях деревьев. Земля теперь была покрыта замерзшими следами служителей порядка, которые пытались отыскать напавшего на Франкенштейна человека. «А не случилось ли так, — подумал я, — что преступник, когда все эти люди разошлись, вернулся вновь? Не стоит ли он там опять, прижавшись к черному стволу дерева?»

И тут миссис Джакоби схватила меня за руку. Я почувствовал (и этому не помешала ткань моей куртки), как сильно сжались ее пальцы. Она горячо заговорила:

— Я больше не могу об этом молчать. Вы должны знать правду. Я обязана вам все рассказать о Марии Клементи.

12

На лице миссис Джакоби застыло выражение крайнего напряжения.