Невеста и Чудовище

– В каком смысле?..

Мамавера сделала глубокий вдох, потом – резкий выдох, но голос все равно повысила:

– Лилит, ко мне пришла незнакомая женщина, представилась матерью Байрона и сказала, что ты беременна!

– Ну, я... – просачиваюсь мимо мамы в комнату и начинаю раздеваться. – В каком-то смысле я точно беременна.

– Что значит – в каком-то смысле?.. – переходит она на шепот. – Ты что, нетрезвая?

То ли от усталости, то ли от постоянных мыслей о Верочке, ее останках и о том, где нужно похоронить эти останки, когда мужчины рода Бирсов их найдут, я в этот момент слегка озверела от приставаний Мамаверы с ее, как мне тогда показалось, истерическими заморочками. И ответила честно:

– Отвечаю на первый вопрос: да, я беременна. На второй – да, я нетрезвая, пила шампанское. Это все на сегодня? Мне бы помыться. Можно?

Мамавера, как ни странно, слегка успокоилась и предупредила:

– Не раздевайся совсем. Сначала посмотри на женщину в кухне.

Плетусь в кухню в свитере и колготах. Смотреть на женщину... Открываю дверь и никого не вижу. Оборачиваюсь к маме в коридоре. Она берет меня за плечи, подталкивает вперед и разворачивает налево к стене.

Тут уж, конечно, я быстренько пришла в себя и сразу впала в легкую трясучку от увиденного. На полу в нашей кухне с подозрительной неподвижностью сидит у стены Лизавета, расставив ноги в стороны и завалив голову набок. С закрытыми глазами.

– Это Лизавета, мать Байрона, – поспешно докладываю я. – Она жива?

– Жива.

– А что тут случилось?

– Я уже сказала, что тут случилось, но тебе плевать на то, что я говорю, – спокойно заявила Мамавера. – Проспись, завтра все обсудим.

И ушла из кухни. Я присела перед Лизаветой и наклонилась к ее лицу, чтобы услышать дыхание. Ничего не слышу. Трогать ее страшно, я почему-то уверена, что мне нельзя до рассвета ни разговаривать с Лизаветой, ни прикасаться к ней. Иду в коридор, беру из рюкзака зеркальце и осторожно подношу к ее опущенному носу с изящными ноздрями. Вспотело. Жива.

Иду к маме в гостиную. Она стоит у окна, обхватив себя руками за плечи. Смотрю на ее лицо и только сейчас замечаю две царапины на щеке.

– Она на тебя напала?

– Пыталась поцапаться по-женски, – кивнула мама. – Когда я обозвала ее психопаткой.

– Зачем она приходила?

– Договориться. Чтобы мы тебя связали и завтра утром отвезли в клинику на аборт. Нет, я все могу понять, но когда посторонняя тетка называет с точностью до дня сроки твоей беременности, это, знаешь ли!.. Это меня бесит! Да, – кивнула мама.

В полном ступоре сажусь на диван. Осторожно интересуюсь:

– А она объяснила такое свое желание?

– Объяснила. Параноидальный бред с уклоном в сатанизм.

– А почему она там... без сознания?

– Потому что я ее вырубила.

– Что ты сделала?..

– Я ее вырубила! – повышает голос Мамавера. – Никто не смеет связывать мою дочь и тащить на аборт!

– То есть ты ее... – показываю движение кулаком.

– Не важно как, – отвечает мама.

– Скажи, это важно. У нее останется синяк?

– Нет, конечно, – фыркает мама, будто я сомневаюсь в ее профессионализме. – Никаких синяков. Я повалила ее на пол с захватом руки назад и зажала сонную артерию. Сейчас приедет мой знакомый и увезет... это. Хорошо бы к его появлению вытащить даму на лестницу.

Я закрываю глаза. Она зажала Лизавете сонную артерию!.. Чувствую, как истерикой подбирается хохот. Это как топить лягушку в пруду. Главное, не заморачиваться на тему, где и с кем в этот момент Лизавета решает судьбу своего внука, если я – тут... Или... Нет, я точно тут, я выплыла!

– Эй! Ты меня слышишь? – мама подошла к дивану и села рядом.

– Слышу. Вытащить на лестницу. Зачем?

– Она не должна тебя видеть – вдруг очнется. И человек, который придет ее забрать, тоже не должен тебя видеть. Так надо. Предусмотрительность – залог безопасности. Просто поверь – ее нужно вытащить на лестницу. Поможешь?

– Отличная мысль! – встаю и натягиваю джинсы. – Потащили? Может, сразу на улицу? К помойке.

– Не хами, – строго заметила мама. – Я заготовила коврик.

Завалив Лизавету набок, мы подсунули под нее ковровую дорожку. Потом посадили ее и осторожно оттащили от стены. Мама тащила, а я придерживала голову Лизы, чтобы она не стукнулась, опускаясь.

– Минуточку!.. – бегу в коридор, где я забыла орхидею... как ее?..

В коридоре отрываю головку цветка. Иду в кухню и кладу ее в карман пиджака Лизаветы.

– Это все? – спросила Примавэра.

– Все, – киваю я, смывая с ладони розовую липкую сукровицу.

Мы волоком протащили Лизавету по коридору и через порожек на лестницу. Отдышались, посадили ее у стены, а тут и знакомый мамы приехал.