Невеста и Чудовище

– Зато все по-честному. Не загрызать же мне их было, в конце концов, – и отвела взгляд, чтобы он не заметил, как я горда собой – обошлась без крови.

Байрон внимательно осмотрел меня. Задержался взглядом на рваных носках. Взял мою руку и рассмотрел пальцы. Я с Федькой перестала грызть ногти, они сейчас были в земле и местами до крови поврежденные. Байрон ничего не сказал. Молча мы пошли к деревне, причем я начала ощущать боль в мышцах и суставах – еле плелась.

– Текила, а ты расскажешь мне, где была, пока я ездил тогда за «Скорой»? – тихо спросил Байрон.

И я подумала, что Лизавета могла говорить сыну о том, что она делала и где бывала в коме. Поэтому ответила решительно:

– Нет.

Он кивнул, как будто ничего другого и не ожидал.

– А на охоту со мной еще будешь ходить? Или...

– Конечно, – обрадовалась я. – Только с тобой! Клянусь. Если... тебя это не напрягает.

– Меня твой вид жутко напрягает, – странным голосом сказал Байрон, снимая ружье и расстегивая пояс. – Я даже идти не могу, – он рывками, тяжело дыша, начал стаскивать с меня джинсы.

Толкнул на землю, чтобы я стала на четвереньки. И мы судорожно занялись этим прямо на обочине, в сотне метров от первых деревенских домов. Рядом валялось ружье и убитый заяц. Где-то в лесу лаял эстонец – далекий тусклый колокольчик в шуме ветра.

Эпилог

Прошло еще тринадцать лет. Мы с Байроном сидим в кафе в Амстердаме. Напротив – небольшая гостиница. Мы прослушиваем номер на втором этаже и едим булочки с кофе. Столики стоят на тротуаре. К заграждению неподалеку прислонены наши велосипеды. Голый мим, выкрашенный бронзовой краской, пристает к прохожим. Его замерзший окрашенный член уныло покачивается, когда мим застывает скульптурой. Наш объект в номере на втором этаже разговаривает по телефону. Ее зовут Касабланка, и на завтра она записана на аборт в клинике Зейбешталля. «Аборты. Большие скидки для наркоманок и суицидников» – такое вот милое объявление в Интернете. Раздел «анонимное лечение».

Касабланка волнуется и просит по телефону девушку подвезти ей до двенадцати «героя», а то жизнь стала «совсем неперевариваемым дерьмом». Потом она звонит по другому номеру и разговаривает на английском. Заказывает билет до Петербурга на послезавтра.

Я посмотрела на часы на башенке через площадь. Одиннадцать десять. Байрон кивнул и встал.

– Если ей подвезут героин, разговор не получится.

Я кивнула:

– Иди в номер, а я подожду курьера и задержу его.

– Ее, – поправил Байрон и пошел к гостинице.

Сижу и смотрю на окна на втором этаже. Одно открыто. В проеме виден силуэт темноволосой девушки. Вот она дернулась и отошла. Открыть дверь Байрону?

Закрываю чемоданчик с аппаратурой. К гостинице подъехал мотоциклист. Он снимает шлем, освободив копну густых вьющихся волос, и становится ясно, что это – она. С миндалевидными глазами и арабским профилем. Устанавливает мотоцикл и осматривается, делая несколько шагов к двери. Иду к ней не спеша, смотрю в упор. Девушка занервничала и вернулась к мотоциклу.

– Убирайся! – говорю на английском.

Девушка нервничает, садится на мотоцикл. Начинает что-то объяснять на плохом французском. Касабланка должна ей деньги, обещала отдать сегодня.

– Уходи. Ты ничего здесь не получишь. Я вызову полицию.

На втором этаже раздался шум. Мы обе посмотрели вверх. Касабланка вылезла в окно и ухватилась за поручень наружной пожарной лестницы. Я отбежала назад, чтобы лучше видеть. Девушка завела мотоцикл и быстро уехала. Касабланка уйдет по крышам, это понятно. Девушка-курьер знает, где она спустится вниз. В окно высунулся Байрон. Посмотрел на лестницу.

Я отбежала к велосипедам, поставила возле них чемоданчик и покачала головой – даже не думай лезть! И для разгона отошла еще на несколько шагов назад.

Когда Касабланка долезла до верхней ступеньки пожарной лестницы и подняла голову, я протянула ей руку с крыши и цепко захватила запястье Холодная ладошка дрогнула.

Спустились мы по чердачной лестнице. Вернулись в номер. Байрон собирал ее вещи в небольшую дорожную сумку.

– Чай будете, девочки? – спросил он и подмигнул Касабланке.

Она дрогнула:

– Русские?.. Что вам нужно?

– Представляешь, – улыбнулся Байрон, протягивая нам две чашки, – она меня в глазок приняла за Федьку. Сама открыла. Получилось без шума. Мы что, так похожи?

– Похожи, – вздыхаю я. – Ты такой же, как двадцать лет назад.

– А вот ты, любовь моя, молодеешь с каждой охотой, – Байрон захватил мои волосы в кулак и близко посмотрел в глаза. – Извини. Я не ожидал, что она сразу – в окно...

– У меня нет денег, – сказала Касабланка, осторожно присев с чашкой в кресло. – У меня нет ничего для вас.

– Вот тут ты ошибаешься, – заметил Байрон, отпустил мои волосы, пригладил их и кивнул на девушку: – Хорошенькая, да?

– Ничего, – согласилась я. – Отмоем, вылечим, полюбим – красавицей писаной станет.

– Какой еще... писаной?.. – начала приходить в себя девушка. – Еще скажите – каканой! Ваш язык... Я не все понимаю правильно, что вам нужно?

Я вкратце объяснила девушке, что нам нужно. Девушка впала в ступор. Пришлось и Байрону объяснять.