Невеста императора

– И с коня по такому случаю сама сошла, – как бы про себя проворчала Наталья, переглянувшись с теткой. И ушлый женолюбец Иван Долгоруков, который был весьма проницателен, когда дело касалось прекрасных дам, вдруг с изумлением угадал, в чем причина стычки этих трех особ, которые, право слово, сейчас готовы забыть свое высокое положение и вцепиться друг другу в волосы. Вернее, не в чем, а в ком: причина стычки заключена была в мужчине, и этим мужчиной, к величайшей Ванькиной досаде, был не он. Ай да Федька, ай да пройда заграничная! И когда успел?! Ну, заметит государь, что Елисавет не в ту сторону глазами сверкает, – достанется Долгоруковым на орехи!

А Елисавет и впрямь не унималась: ревниво блестя глазами, так и напирала на Марию:

– Осмелела наконец? То слова от тебя не дождешься, а то…

Она, конечно, была не так проста, как мужчины, перед которыми Маша пыталась изображать возмущение придуманной Федоровой неловкостью. Елисавет видела больше, ощущала глубже, перед ней притворяться не стоило – это Маша поняла сразу и бросилась в бой, высоко вздернув подбородок.

– Не выношу бессмысленной жестокости! – надменно бросила она, не потупляя взора перед бесстыжими глазами Елисавет. – Удали не вижу, чтобы в смерть загонять безоружных и не щадить самых верных!

Она кивнула в сторону перепуганной борзой, которая жалась к ногам стремянного, однако все собравшиеся вмиг поняли смысл ее слов: она намекала на своего отца, который сделал все, чтобы возвести на престол этого мальчишку, с ненавистью крикнувшего: «Я его в струнку поставлю!» Это поняли присутствующие все до одного – кроме Петра, который был слишком юн, слишком зол, а потому слышал только то, что слышал.

– Уж вы бы лучше помолчали бы, сударыня! – неучтиво отмахнулся он от невесты. – Вот не люблю, когда берутся судить о том, в чем не знают толку! Еже-ли вашему рассуждению следовать, надобно охотиться только на медведя – и то один на один, с рогатиной! Для англичан, к примеру, охота – не добыча пропитания, а от веку sport, споот, – он неловко выговорил чужое слово. – Они ради доблести гоняются по полям на конях за безоружною лисицею с собаками…

– Осмелюсь возразить, ваше величество, – снова, но уже по доброй воле, согнул спину князь Федор, с бесстрашием влюбленного бросаясь отвлекать внимание рассерженного государя от своей спасительницы, – английские охотники скачут за лисицею обыкновенно без собак и норовят затоптать ее копытами или засечь с седла плетками. Собаки в такой скачке, как можете видеть, одна только помеха, ибо под ногами коней путаются. Наша же, русская, охота, коя заключается в травле и ловле зверей борзыми собаками, возникла первоначально у арабов, затем перешла к монголам, а уж от них, во время татарского нашествия, сделалась известною и у нас. Особливо распространилась она в Московском государстве во времена Иоанна Грозного, когда после взятия Казани много татарских узбеков [28] были переселены в Ярославль и Кострому. С той поры и повелось разведение русских борзых, и, хотя прадед ваш Алексей Михайлович тешился по преимуществу соколиной охотою, бояре его занимались охотой псовою.

Петр слушал зачарованно, мгновенно забыв обо всем прочем.

– А во Франции? – живо спросил молодой царь. – Видел ты охоту французских королей?

Федору пришлось приложить немалые усилия, чтобы сдержать судорогу отвращения.

– Да, привелось однажды, – пробормотал уклончиво, прогоняя воспоминания об убийстве прекрасного, благородного оленя, столь измученного, израненного, искусанного собаками, что он почти с охотою подставил гордую шею под завершающий удар королевского кинжала. Венценосному охотнику ничего не надо было на этой охоте делать, как только сойти с коня и картинно убить уже полумертвого оленя, однако безнадежный, мученический взор невинной жертвы долго преследовал потом Федора. – Зверство это, ничего больше! – буркнул он почти грубо. – Коррида, ей-богу, и то милосерднее!

– Коррида? – нахмурился Петр, вспоминая. – Ах да, это в Испании… бой быков!

– Вернее сказать, бой человека с быком.

– Да, я что-то читал, – пренебрежительно отмахнулся Петр. – Человек для развлечения прекрасных сеньор крутит перед быком красной тряпкою и бегает туда-сюда. Но это ерунда. Тут ведь охотник не человек, а бык!

– Не совсем так, ваше величество! – возразил Федор. – Это и есть охота, пусть она и происходит на огороженной арене, под взорами зрителей и зрительниц. Прелесть корриды в том, что здесь два охотника: матадор и бык, и жертвы тоже две: бык и матадор. И одному богу известно, кто одолеет.

– Нет, пешком охотиться скучновато. Вот ежели б верхом… – мечтательно протянул Петр.