Невеста из империи Зла

— Пря-ниц-кий!

— Ладно, я пошел, — обреченно вздохнул Жека. — Если они порвут меня на тряпки, похорони меня как положено.

Алекс тоже поднялся:

— А я пойду Ленина долепливать. А то к Никаноровне послезавтра комиссия приедет, а у меня еще ничего не готово.

Вообще-то его задело то, что Пряницкий обо всем догадался. И вопрос был не в том, что его застукали за подглядыванием за Марикой: Жека заметил, что Алекс терпел поражение. И это было весьма и весьма неприятно.

«Неужели русские женщины просто боятся со мной связываться? — подумал он, спускаясь с крыши. — Но ведь это чушь какая-то!»

Его удивляла и возмущала подобная несправедливость: ты можешь быть хоть семи пядей во лбу, хоть ангелом во плоти, но если на тебе стоит печать «иностранец», к тебе будут относиться не как к живому человеку, а как к представителю твоей страны.

Общественное мнение — главный советский законодатель — четко определяло, кто, с кем и при каких обстоятельствах должен встречаться. И воевать с ним имело столько же смысла, сколько бежать на танк и кричать: «Задавлю!»

Комиссия для колхоза — это все равно что свадьба для лошади: голова в цветах, задница в мыле. В ожидании высоких гостей «Светлый путь» в срочном порядке чистился и охорашивался. Комиссия была в высшей степени ответственная, и в случае успеха Никаноровна таки надеялась выпросить денег на овощехранилище.

Обычно высоких гостей встречали у здания правления, как раз под памятником Ленину, но на этот раз Никаноровна решила перенести мероприятие к столовой. Дело в том, что голова, сработанная Алексом, хоть и была похожа на оригинал, но что-то в ней явно было не так.

«Кого мне напоминает эта рожа?» — думала Никаноровна. А потом вспомнила, как год назад дочка Зоя водила ее в музей: точно такой же нечеловеческий взгляд был у гестаповца на картине «Мать партизана».

Но переделывать что-либо было уже поздно.

Лядов тоже носился по деревне как ужаленный. По его замыслу студенты должны были встретить начальство высокой дисциплиной, примерным трудом и впечатляющими отчетами.

— Что вы щуритесь, как китайцы с похмелюги! — кричал он на заспанных студентов. — Нельзя сделать лица пожизнерадостней? Завтра нам уезжать назад в город, к мамам-папам, а у вас такой вид, будто вам стипендию не дали. Где Седых с букетом?

Марика, которой поручили одарить комиссию цветами, вышла вперед.

— Ну и где твои цветочки?! — набросился на нее Лядов.

— Я их в комнате оставила, в ведре с водой. Чтоб они не завяли.

— Нет, ну вы посмотрите на нее! Оставила! Дура, что ли? А если комиссия приедет чуть раньше?! А мы благодаря Седых стоим без букета! Иди быстрей за ним, чучело!

Марика всегда терялась перед хамами. Вроде как спорить с ними глупо: дураков лечить — только уколы переводить. Не спорить — еще глупее. Пунцовая от обиды, она чуть ли не бегом кинулась прочь.

«Чертов подлиза! — думала Марика в ярости. — Фиг я тебе чего принесу! Обойдешься без цветочков!»

Марики все не было и не было. Лядов весь извертелся, извелся и исстрадался.

— Как за смертью эту Седых посылать! — кипятился он. — Куда она могла деться?

Воронов поднял руку.

— А я ее у конюшни видел!

— Чего она там делает-то?!

Алекс, слышавший весь разговор, подошел к Лядову:

— Я могу за ней сходить.

Тот бросил на него страдающий взгляд:

— Сходи, будь другом!

Алекс был до смерти рад, что у него нашелся удобный предлог, чтобы смотаться с предстоящего мероприятия. Во-первых, ему уже осточертело стоять на ветру и ждать каких-то там чиновников. А во-вторых, он несколько беспокоился за своего Ленина. Голова вождя, державшаяся буквально на соплях, в любой момент могла скатиться с плеч. А при таких событиях скульпторам лучше не присутствовать.

Как и сказал Воронов, Седых оказалась на конюшне. Кроме нее, там никого не было: все от мала до велика отправились встречать комиссию.

Марика стояла около денника Велосипеда и скармливала ему цветы, предназначенные для высоких гостей.

— Вот как на моем месте должна поступить современная интеллигентная девушка? — спрашивала она у своего любимца. — Простой русской бабе полагается уткнуться в передник и выть. Девушка из блатной семьи двинула бы Лядову в репу. А мне что делать? Ничего? Съешь, пожалуйста, цветочки! Пусть этому негодяю ничего не достанется!

Велосипед охотно принимал подношение.

— Вот умница, вот красавец! — нахваливала его Марика.

Алекс подошел к ней почти вплотную.

— Привет!

Вздрогнув, она спрятала остатки букета за спиной.

— Ты что тут делаешь?!

— Лядов велел привести тебя назад живой или мертвой.

Марика испуганно отпрянула.

— Не пойду я никуда! Пусть он сам приседает перед своей комиссией!

— Ничего не поделаешь, надо идти, — сделал непреклонное лицо Алекс.

Марика рванула в сторону двери, но он тут же преградил ей путь к бегству.

— Я же все равно тебя поймаю! — проговорил Алекс злодейским голосом.

— Это мы еще посмотрим!

Она попятилась, кидая ему под ноги все что ни попадя: вилы, лопаты, ведра. Пугаясь грохота, лошади тревожно бились в своих денниках.

Марика уперлась спиной в лестницу, ведущую куда-то наверх, схватила стоящее на нижней ступеньке ведро с водой.