Невеста-изменница

–. Вы говорите о дневнике капитана Грира? Несомненно, вам известно, что капитан вел записи о войне, желая сохранить в памяти все то, что пережил. И это ему пригодилось — в настоящее время он публикует заметки в лондонской «Таймс».

— Мне это известно. К сожалению, его дневник выходит за рамки простых мемуаров. В нем содержатся записи о перемещениях британских войск, о встречах с представителями высшего командования и даже информация стратегического плана. Записаны даты и время, словом, все важные сведения, представляющие большую ценность для русских.

— Но дело в том, сэр, что он не передавал свой дневник русским. Как вы сами заметили, он у вас.

— Это правда. И вероятно, могло бы послужить оправданием, если бы однажды капитан не перешел линию обороны противника.

У Риса в животе похолодело. Ему стоило большого труда не выказать удивления или злости — Трэвис ни словом не обмолвился об этом.

— По вашему лицу вижу, майор, что вы об этом и не подозревали.

— Полагаю, у вас имеются доказательства?

Полковник кивнул:

— Во время расследования один сержант из полка капитана обмолвился, что однажды ночью капитан уходил из лагеря. Грир сказал, что хочет навестить какого-то родственника, который живет в деревне неподалеку. Эту информацию подтвердили во время допроса и другие.

— И что капитан сказал в свое оправдание?

— Мы все еще собираем данные. В настоящий момент, как вы, вероятно, знаете, он находится под домашним арестом.

— Этому наверняка имеется какое-то объяснение, полковник. Капитан Грир — преданный солдат. Мне нужно поговорить с ним и узнать, что было той ночью.

Полковник слегка покачал головой:

— Можете спрашивать его о чем угодно. А мы продолжим наше расследование. Мы собираем улики против капитана, и предупреждаю вас, майор: как только соберем все необходимые доказательства, передадим дело в трибунал.

Рис ушел от полковника со смешанным чувством злости и страха и тотчас направился в городской дом Трэвиса на Брук-стрит. Трэв солгал ему. Во всяком случае, кое-что утаил, а это в общем-то одно и то же.

Когда экипаж подкатил к дому, Рис не мог не заметить «сторожевого пса», стоявшего на карауле под фонарным столбом. Второй слуга, очевидно, вел наблюдение за задней стороной дома. Рис сразу поднялся на крыльцо и громко постучал в дверь. Трэвис открыл ему почти сразу. Его светло-русые волосы были взлохмачены, как будто он только что провел по ним рукой, а сквозь очки мрачно смотрели красные глаза.

— Ты скверно выглядишь, — заметил Рис, входя в дом. — Чем занимался прошлой ночью? Не расставался с бутылкой бренди?

Трэвис вздохнул:

— Выпил лишнего. Я так долго сижу взаперти, что мне хочется разнести эти стены.

— И тогда попадешь в застенки куда худшие. Если тебя не повесят.

Трэвис выпрямился.

— Ты разговаривал с полковником Томасом?

— Разговаривал. Я только что от него.

Трэвис кивнул в сторону гостиной, где они могли поговорить с глазу на глаз.

Они вошли в комнату, и Трэвис сдвинул створки дверей.

— Что случилось?

— Может, для начала расскажешь, зачем покидал лагерь без разрешения, ходил на территорию противника?

Трэвис съежился, как проколотый шарик, и обессиленно опустился на диван.

— Мне следовало догадаться, что они обо всем узнают.

Рис сел напротив.

— О чем ты, черт подери, думал?

Трэв поправил на носу очки в золотой оправе.

— Я ходил навестить тетю, сестру моей матери. Я никогда не виделся с ней, но знал, где она живет. Это было не так далеко от нашего расположения войск. Я решил, что успею слетать туда и вернуться до наступления утра. У меня не осталось никого из родных, только тетя да пара еще каких-то дальних родственников. Я должен был навестить ее. Не смог устоять.

Рис покачал головой. Безусловно, это была глупость, но толкнуть на нее солдата могло чувство одиночества и сознание, что семья где-то рядом…

— Как они узнали? — спросил Трэвис.

— Расспрашивали солдат в твоем полку. Вероятно, ты говорил кому-то о своих планах.

Это произошло почти год назад, перед Балаклавским сражением, когда Трэв потерял руку.

— Я хорошо знал этих людей и сказал им, что хочу увидеться со своей тетей. Мне нужна была их помощь, чтобы незаметно уйти. Для них это было нечто вроде развлечения, и они с пониманием отнеслись к моему желанию. По крайней мере мне казалось тогда, что с пониманием.

— Черт знает что, Трэв! Это все, что я могу сказать. Полковник Томас не остановится, пока не соберет достаточно свидетельств, чтобы предъявить тебе обвинение.

Трэвис вскочил с дивана.

— Он никогда их не соберет. Я никоим образом не помогал русским. Я не шпион, майор, клянусь.

Рис тоже встал.

— Я верю тебе. Фокус состоит в том, как заставить полковника Томаса тебе поверить.

— Что мне делать?

Рис окинул взглядом помещение, вдохнул застоявшийся запах табака. Трэв был не тот человек, которого можно держать в четырех стенах.

— Посиди тихо еще немного. Я собираюсь встретиться с братом. Он знает всех в этом проклятом городе. Надеюсь, что с помощью своих связей он сумеет выяснить, почему полковник Томас столь решительно взялся за тебя.