Невеста к Рождеству

Исайя скрестил руки на груди и посмотрел на жену так, словно перед ним противник на поле битвы, стараясь придать лицу самое грозное выражение. К своему удивлению, он не увидел подобных изменений во внешности Фелиции, однако ему стало ясно — сдаваться она не собирается.

Обращение «дорогой муж», судя по выражению зеленых глаз, было не простым проявлением нежности. Скорее всего, нежность она избрала своим оружием.

— Исайя… — она похлопала по одеялу, — сядьте рядом. Помогите мне понять, почему вы испытываете такую ненависть к рождественской елке?

Едва ли она поймет, однако, если в результате согласится убрать это чертово дерево, он готов.

— Что вы хотите понять?

Он сел рядом, поджав под себя ноги, и приготовился к сражению. И оно будет серьезным, учитывая, что между ними так мало места, а он чувствует не только аромат ее духов, но и тепло тела.

— Что заставляет вас порой становиться совсем другим человеком?

Исайя чуть не задохнулся от чувств. Он вел себя так с целью лишить людей возможности заглянуть ему в душу, что как раз и намеревалась сделать Фелиция.

Как ни странно, поскольку это была она, желание сопротивляться у него пропало. От ощущения того, что взгляд ее проникает в сердце, захотелось бежать без оглядки, но одновременно придвинуться еще ближе.

Он боялся признаться себе, что готов убрать воздвигнутые колючие преграды, если кто-то, то есть Фелиция, решит открыть объятия и принять его таким, какой он есть. Он тоже готов открыть ей объятия.

Черт возьми, пора признать, что Фелиция ему не безразлична, ведь он не хочет выглядеть еще и лжецом в собственных глазах.

Его жена действительно самый добродушный человек из всех, кого он встречал в жизни. Она немного упрямая, но милая, заботливая и веселая — полная противоположность ему. Не надо быть знатоком людских душ, чтобы понять, что слуги буквально без ума от нее. Будь иначе, елка давно бы лежала среди дров, предназначенных для сжигания святочного полена.

— Почему вы уверены, что я не такой, каким меня считают?

Фелиция определенно была другого мнения о нем. Нельзя смотреть на мужчину с такой нежностью, если дрожишь от страха под его грозным взглядом. Будь так, он бы точно понял, вот, например, сейчас он видит ее босые ноги, и красивые пальчики шевелятся явно не от ужаса.

Впрочем, едва ли разговор дается ей легче, чем ему.

Но это не важно. Леди Скарсфелд может выглядеть располагающей и милой, елка все равно исчезнет из гостиной до наступления утра.

— Я видела, как вы ведете себя с сестрой, Исайя, вот тогда вы настоящий. Потом вы надеваете маску, чтобы скрыть свои подлинные чувства. Я хочу знать, зачем вы это делаете?

— Боюсь, вы не поймете. Вы росли совсем в других условиях. По вашему признанию, в семье у вас все были внимательны и заботливы друг с другом. В других семьях бывает иначе.

Правда, произнесенная резким тоном, которую она заслужила.

Скорее всего, сейчас, оскорбленная его манерами, Фелиция удалится к себе и даст ему время избавиться от ненавистной елки.

— Вам не нравилось ваше детство?

Неужели? Неужели во взмахе ресниц он уловил сострадание?

— Я пойму, если это так. Судьба была к вам сурова.

Ее ладонь легла на его руку.

— Простите, мне жаль, что я был резок. Мне остается лишь завидовать тому, как прошло ваше детство. Будь и мое таким, я мог бы смотреть на елку вашими глазами, с восторгом петь гимны, чего и вы, и Абигейл очень бы хотели.

— Давайте отвлечемся от этого на время, — предложила Фелиция, и он увидел по ее глазам, что она ни за что не откажется от рождественской елки. — Скажите, Исайя, какое детство вы хотите обеспечить Абигейл? Хотите, чтобы она вспоминала о нем впоследствии с таким же ужасом, как и вы? Или все же с радостью? Поверьте, вам было бы приятно осознавать, что девочка выросла счастливой, несмотря на ваши страхи. И вы сами помогли ей в этом.

— Абигейл вполне счастлива!

Разумеется. Ради этого он принес в жертву жизнь. Даже женился только ради сестры.

— Давайте проверим. — Фелиция потянулась, сорвала с ветки игрушку и принялась разглядывать, как она переливается, ловя отблеск пламени. — Я помогу вам убрать елку.

Ее слова — ловушка, в которую он готов попасть.

Фелиция осторожно вложила шар ему в руку.

— Мы узнаем, счастлива ли будет Абигейл, когда спустится сюда утром.

Можем оба подождать здесь, чтобы не пропустить первую реакцию.

Проклятие! Исайя отлично понимал, что сестра будет огорчена.

— Начинайте, разбейте этот шар.

Он не должен вести себя так, будто подчинился.

Фелиция посмотрела на него и перебросила шар из одной руки в другую.

— Именно так я и поступлю. — Она подняла руку, на темном стекле что-то мерцало. Отражавшаяся в нем когда-то улыбка мамы? На щеке он почувствовал прикосновение ее губ, когда она хвалила его поделки.

Исайя взял шар с ее ладони и быстро, боясь передумать, повесил обратно на ветку.

— Вы смогли бы разбить его? — спросил он.

— Не смогла бы. И вы не сможете сжечь первую елку Абигейл, зная, что разобьете ей сердце.

— Вы многое не в состоянии понять.

— Так объясните, я постараюсь понять.

Исайя потер лицо ладонями и глубоко вздохнул.