Невеста каторжника, или Тайны Бастилии

— Главная опасность исходит от Марильяка, — предупредил Виктор. — Этот проныра держит нос по ветру. У него всюду есть свои люди. Они вынюхивают и высматривают все, подобно охотничьим псам.

— Стало быть, надо соблюдать сугубую осторожность, — заметил Марсель. Он-то успел испытать на себе все превратности судьбы. Большая их часть была порождена беспечностью и неосторожностью, столь свойственным молодости.

Приходилось таиться и от своих. И это было самое трудное.

По счастью, у Марселя и Виктора было в распоряжении по меньшей мере три месяца для того, чтобы исподволь, не привлекая ничьего внимания, собирать и складывать в пустовавшей конюшне у Розы все необходимое для будущей экспедиции.

С наступлением первых весенних дней все было подготовлено. Можно было отправляться. Но оба день за днем откладывали отъезд. И Марсель, и Виктор все подыскивали благовидный предлог, однако он никак не появлялся. Они предвидели, что женщины непременно увяжутся их провожать, а такое никак не входило в их планы.

— Придется войти в сговор с Леоном, — вздохнул Марсель. — Пусть он скажет, что маркиза посылает нас с особо секретным поручением на юг.

— И мы не вправе даже сообщить — куда, — подхватил Виктор. — Но Роза непременно станет допытываться у своего кузена, — уныло закончил он.

— Ну и что? Он не сможет выдать нас просто потому, что сам участвует в заговоре.

— Но самому-то Леону придется сказать правду.

— Ему-то? Отчего же не сказать? Мы с ним можем даже войти в долю, — убежденно проговорил Марсель. — Тем более что наши средства порядком истощились.

Идея понравилась мушкетеру. И он взялся привести ее в исполнение.

Как и предполагал Марсель, паж Леон охотно согласился войти в долю и ссудил им почти тысячу скопленных им луидоров — большие деньги. В ответ на удивление Виктора он объяснил, что за все время службы у маркизы не истратил ни сантима — его госпожа и благодетельница пеклась о его расходах так, словно он был несмышленышем.

Все устраивалось как нельзя лучше.

В один прекрасный день Марсель объявил об особой миссии маркизы своей Адриенне, а Виктор — Розе. Оба предупредили, что это великая тайна, ни в коем случае не подлежащая разглашению, что срок их отлучки долог и непредсказуем, что писать оттуда, куда они едут, невозможно, поэтому пусть они не беспокоятся.

Были сетования, были, как водится, и горючие слезы, но в конце концов все кончилось. На набережной Сены их уже ждал баркас, куда заблаговременно погрузили все имущество. И рано утром восьмого мая, никем не провожаемые, они пустились в плавание.

Предстояло подняться вверх по Сене до озерца, соединявшего ее с Марной. А уж затем скатываться вниз по течению Марны, Соны и, наконец, Роны. Той самой Роны, где Марсель потерпел свое крушение.

Он с известным трепетом думал о плавании по Роне. Но когда они достигли Лиона, расположенного у впадения Соны в Рону, тамошние корабельщики сообщили им радостную весть. По жалобам судовладельцев и торговых компаний, становившимся все многочисленней, военный министр снарядил против шайки Кут де Яра большой отряд солдат. И беспрепятственное судоходство по Роне возобновилось.

И все-таки Марсель с бьющимся сердцем подплывал к тому месту, где был пленен гукер «Эсперанса». Он напряженно вглядывался в лесистый берег, в кручу, покрытую проплешинами осыпей, и его рука инстинктивно сжимала рукоять пистолета.

Но плавание прошло благополучно, без каких-либо происшествий. И они позволили себе сделать двухдневную остановку в том же Пор–Сен–Луи–дю–Рон, где Марсель с Адриенной поднялись на борт гукера «Эсперанса», не ведая последствий.

Впереди их ждал выход в открытое море и полное тревог и опасностей для такого малого суденышка, каким был их баркас, плавание вдоль берегов Франции и Италии. Впереди у Марселя были порты, названия которых были связаны с тяжкими испытаниями, выпавшими на его долю — Тулон и Марсель. Он ждал свидания с ними с таким же трепетом, с каким смотрел на гористый берег Роны. Нет, это было вовсе не малодушие. Воспоминания всколыхнули в нем горечь безвозвратных потерь. То была, пожалуй, самая тяжкая, самая драматическая пора его молодой жизни.

Дни выдались погожие, море было милостивым к ним, и Марсель с Виктором проводили дни на палубе в разговорах и воспоминаниях.

Непогода застигла их в виду бухты Теуль. Лазурный берег оказался не столь уж благостным. Пришлось отсиживаться в небольшом рыбачьем поселке — их кормщик Франсуа наотрез отказался плыть дальше.

Затем шторм загнал их в городишко Сан–Ремо. Узнав, куда они держат путь, старожилы стали наперебой советовать им расстаться с морем и перебраться в судоходный приток реки По — Танаро.

— Танаро впадает в По, — хрипел семидесятилетний корабельщик Винченцо. — В По впадает и Тичино. Стало быть, вы попадете прямиком туда, куда надо.