Невеста Хранителя Стихий

«Я не могу», – взвыла про себя Ника, но тело уже сделало шаг. И еще. И еще.

Бам! Она врезалась в стенку и вынуждена была открыть глаза. Поверхность стены была холодной и идеально гладкой, а из ее глубины на Нику пялилась ее испуганная копия с мокрыми волосами. Челка прилипла ко лбу, глаза лихорадочно блестели.

Всего лишь зеркало.

Стоп. Если ее достали из заводи, то должны были вытащить на берег. Еще есть вариант, когда она могла прийти в себя в карете скорой помощи, ну и дальше, если на это почему-то ушло намного больше времени, она теоретически могла очухаться уже в больничной палате, в приемном покое, в реанимации, наконец. Зеркало, пожалуй, означает приемный покой. Или палату.

Ника дернула головой, отшатнулась, обернулась и снова уставилась на собственную физиономию. Второе зеркало напротив первого? Что за безумие? Узкий коридор – Ника не смогла полностью распрямить рук, если упереться ими, – и зеркальные стены. Кому и зачем он мог понадобиться в больнице?

Темное пространство заполнили десятки одинаковых лиц, перекошенных от изумления и страха. Они отзывались на малейшее движение Ники, дробились в гранях зеркал, на мгновение ловили невесть откуда взявшиеся блики.

Так, сказала себе Ника. Без паники. О свете в конце тоннеля слышали все, а о таком вот роскошном выверте психики, кажется, никто еще не сообщал. Это мозг отчаянно пытается сохраниться перед самым последним рубежом? Или…

Не мог же кто-то, в самом деле, похитить ее со съемочной площадки: незаметно выловить из воды и переместить в такой безумный аттракцион, зеркальный лабиринт? Нет, абсурд. Таких маньяков даже в кино не бывает. Должно же быть хоть минимальное правдоподобие, правда жизни?

Ника двинулась вперед и снова вмазалась в зеркальное стекло – многострадальный лоб отозвался болью. Пришлось вытянуть перед собой руки и ползти вперед, как улитка, на ощупь и медленно-медленно. «Видишь, я о тебе забочусь, – уговаривала себя Ника, обращаясь напрямую к мозгу. – Стараюсь, чтобы ты не ударился об очередное зеркало. А ты давай поскорее соображай! Очнись и покажи, что я нахожусь в больничной палате. Или на травке у ног озабоченного режиссера. Хватит нам мультиков, право слово!»

Но мозг отказывался прислушиваться к Никиным доводам. Зеркальный лабиринт никуда не девался. Коридоры ветвились, и ей приходилось наугад сворачивать или продолжать движение прямо, теряясь в догадках, что ждет ее на выходе из этой несусветной ловушки.

Через некоторое время Ника заметила, что бормочет себе под нос: «Мне уже надоела эта рожа! Покажите что-нибудь другое!» В тусклом свете глаза казались черными провалами на бледном пятне лица, мокрые волосы свисали сосульками, а ровный каменный пол леденил босые ноги. Бр-р! Сколько еще ей тут блуждать? Может, пора покричать «ау»?

Лодыжку пронзила резкая боль. Ника взвизгнула, запрыгала на здоровой ноге, пытаясь понять, что произошло, и увидела, что к коже присосалась огромная черная змея. Это уже слишком! Всхлипнув, Ника саданула ногой по ближайшему зеркалу, стараясь стряхнуть гадину. Боль усилилась, а Ника, потеряв равновесие, шлепнулась на пятую точку. Какой твердый камень! Змея и не думала отцепляться. Ника издала боевой клич и схватила ее рукой: все равно терять уже нечего. Руку, от пальцев до плеча, прошил электрический ток.

«Это дефибриллятор, – подсказал Нике мозг. – Сейчас проснемся! Разряд!»

Из глаз посыпались искры, но прийти в себя в больничной палате все никак не удавалось: зеркальный лабиринт завертелся вокруг съежившейся от боли Ники, а черная рептилия, раздуваясь, по-прежнему висела на ноге. Змеи кусают не так, мысленно выкрикнула Ника, ты пиявка какая-то, а не змея!

Тут Нике послышался смех. «Разумно, – отозвался кто-то у нее в голове. – И по сути верно. Уже почти все!»

– Все? – переспросила в ужасе Ника.

Сейчас лабиринт погаснет, и дефибриллятор не поможет. Все! Загадочная галлюцинация на пороге смерти – жаль, ее совсем некому будет истолковать.

– Все-все, девочка, – мягко сказал вслух низкий мужской голос, и навалилась долгожданная чернота.

Глава 3

– Что. Вы. Натворили! – отчеканил тот же самый голос, и Ника поняла, что ничего, оказывается, еще не кончилось.

От одного тона кровь стыла в жилах, и Нике совсем не хотелось выдавать, что она очнулась. Правда, лежать было мягко и тепло. И, кстати, сухо. Видимо, кто-то поднял ее с ледяного камня и перенес куда-то – например, в постель. Зачем отсюда бежать? Разве не сюда она все время стремилась?

Если бы не голос, от которого внутри рождался непонятный трепет, можно было бы убедить себя, что она лежит в собственной постели. Вот-вот запрыгнет на грудь требовательный Мурзик, проверяя, не забыла ли она, кому должна верой и правдой служить. Ткнется мордой в лицо, потребует корма, и придется вставать, а так охота еще поваляться, раз на работу пока не надо, и…

– Вы же видели, что это не та! – хлестнул кого-то голос.

«Это я не та, – лениво объяснила себе Ника. – Сейчас все выяснится, и меня вернут домой. Наверное».