Невеста Коупленда

– Конни, ты и вправду образец совершенства. Существует ли такое дело, с которым ты бы не справились?

– Я вовсе не образец, Саймон, – едко ответила Констанс. – Я уже умела читать. В данном случае, это успехами Ноэль нужно восхищаться. Она необыкновенно решительная девушка.

– Я уже заметил. Ну, Ноэль, теперь, когда ты научилась читать, что станет следующим предметом изучения? Живопись? Музыка? – затем, с неприязнью взглянув на ее платье, он добавил. – Мода?

Покорно поднявшись со своего места, Ноэль взглянула на них обоих.

– Продолжения не будет. Я возвращаюсь в Лондон.

Слова Саймона потонули в громких протестах Констанс.

– Как же так, Ноэль, я думала, у нас уговор.

– Да, так и было. И я выполнила свою часть соглашения, – решительно отрезала она, сдерживая свои противоречивые эмоции под контролем.

Внезапно на лице Констанс отразилось понимание.

– Ты обнаружила, что не беременна.

Ноэль кивнула головой, не доверяя себе. Она никогда бы не позволила ни одному из них увидеть, как решение уехать терзало ей душу.

– Когда ты узнала?

– Этим утром.

Даже страдая, Ноэль пришлось подавить улыбку, когда она увидела, что от такой интимной темы разговора Саймон покраснел и опустил глаза к земле.

– И ты выбрала сегодняшний день, чтобы прочитать мне отрывок из «Робинзона Крузо», потому что предполагала, что это будет твой последний урок.

– Не «предполагала» миссис Пэйл. Это БЫЛ мой последний урок.

– Это нелепо! – взорвался Саймон. – Я не вижу ни одной причины, которая может помешать тебе продолжить уроки. Я хочу, чтобы ты осталась здесь.

– Нет! – Ноэль возразила резче, чем намеревалась. – Я согласилась остаться до тех пор, пока не узнаю, ношу ли я ребенка. Теперь я знаю, что это не так, и на этом все.

Брови Констанс взлетели вверх в ответ на эмоции, прозвучавшие в голосе Ноэль.

– Ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь.

– Нет! – подобрав свою шаль, она повернулась к Саймону. – Мистер Коупленд, я бы хотела уехать сегодня днем, если это возможно. Не могли бы вы выполнить свою часть соглашения и проследить за тем, чтобы я вернулась в Лондон?

И повернувшись спиной к ним обоим, она целеустремленно зашагала к дому, когда вдруг Саймон схватил ее за плечо, и развернул навстречу своему гневу.

– Черт возьми, Ноэль, ты не сделаешь ни шагу отсюда, пока я не услышу от тебя, в чем дело. Что, во имя всего святого, такого особенного в твоей жалкой ничтожной жизни в Лондоне, что ты готова бросить все это?

Разъяренная его прикосновением и своим желанием наплевать на гордость и согласиться остаться, Ноэль стряхнула его руку и обрушила на него свою ярость.

– Это не ваше дело, почему я хочу вернуться к моей жалкой ничтожной жизни. Это – моя жизнь, и она не имеет никакого отношения к вам — или к вам, – она ткнула пальцем в сторону Констанс.

На сей раз Саймон обратил свой гнев на Констанс.

– Что, черт возьми, она имеет в виду?

На мгновение Констанс потеряла дар речи. Сначала Ноэль тыкает в нее пальцем, теперь Саймон кричит на нее. Это было уже слишком! Сдавленным от ярости голосом, она, наконец, дала выход своему негодованию, так долго сдерживаемому доселе.

– Ах ты, противная наглая девчонка! Как ты смеешь разговаривать так грубо. Я буду рада, когда ты наконец покинешь мой дом. С того самого момента, как ты прибыла сюда, ты была невыносима. Ты отвергала любые мои попытки завязать дружбу своей дерзостью и враждебностью. И это при том, что я не давала тебе ни малейшего повода так себя вести.

– О, у меня было предостаточно поводов. Почему бы вам не признать это? – и затем слова, которые она никогда не намеревалась произнести, вырвались наружу. – Вы порхаете по этому дому, такая уверенная в себе. Ваши деньги, ваше воспитание, ваше образование – все именно так, как и должно быть. И это слишком – ожидать, что вы возьмете воришку в свой дом, не так ли? О, но я совсем забыла, ведь женщина вашего происхождения должна испытывать жалость к тем, кому повезло гораздо меньше, – эмоции захлестнули ее, не дав сказать больше ничего.

На лице Ноэль была такая мука, что Констанс почувствовала, как ее собственный гнев утихает, и начала говорить более спокойно.

– Ноэль, ты ошибаешься. Я часто думала, как несправедливо, что ты была лишена тех преимуществ, которыми, безусловно, должна была обладать. Но жалость? Никто не может жалеть тебя. Ты – умная девушка с сильным характером, и так случилось, что я ценю эти качества намного выше, чем воспитание и семейные традиции. Я не из тех аристократичных снобов, к которым ты меня, кажется, причислила.

Отказываясь слушать ту часть разговора, которая подсказывала, что Констанс говорила от чистого сердца, Ноэль предпочла истолковать ее слова как проявление снисхождения.