Невеста Красного ворона

Я предлагал ей звезду с неба - и не шутил. Я весь мир бы к ее ногам в тот момент положил. А Черная королева попросила мороженное.

Ну и кто из нас псих?

— Куда ты меня тащишь? - спрашивает Аврора, когда я, взяв во вторую руку ее туфли, снова тяну мою бабочку прочь. - Разве игра не сегодня?

Да, проклятье, игра сегодня, через четыре часа, и я должен провести их в покое и упражнениях на разогрев мышц. Я должен быть собран, подготовлен и думать только о том, что сегодня - чемпионат, и от того, буду ли я играть лучше, чем обычно, зависит будущее всей команды. Потому что соперникам «Воронов» этот кубок даже важнее, чем нам, ведь проигрыш будет означать большие перестановки внутри главного состава.

Боги, почему я думаю обо всем этом сейчас?

Ответ очевиден: чтобы не сойти с ума и не сделать то, что настойчиво лезет в голову, подбрасывая в костер возбуждения все больше развратных образов. В основном тех, где я поворачиваю Аврору к стене, задираю ее юбку, царапая нежную кожу бедер выше резинки чулок. Почему я так одержим ею? Почему мысль об обладании Черной королевой доставляют такое же болезненное удовольствие, как и желание ее уничтожить? Почему я не могу отделить одно от другого?

— Стой, псих! - возмущается моя бабочка, и я послушно останавливаюсь. - Нам нужно кое что обсудить, - говорит Аврора, пытаясь вывернуть запястье из моей хватки. - Например, условия, на которых я согласна и дальше корчить твою невесту.

Я должен срочно заткнуть ей рот. Потому что да, нам есть, о чем поговорить, и нет, я не готов говорить об этом сейчас. Я не готов поднимать темы, которые обязательно натолкнуть ее на вопросы, отвечать на которые я не могу и не буду. Но ведь это Аврора Шереметьева: я могу хоть лоб расшибить, пытаясь ее переупрямить, но она все равно не уступит. Единственная возможность сделать по-моему - принудить ее молчать. Но сделать это можно только силой, а я не хочу ломать крылья моей ар’сани. Пока не хочу.

— О чем ты хочешь поговорить? - спрашиваю я, с недвусмысленным намеком толкая ее к стене. Не хочу, чтобы мы узнали друг друга здесь: в темноте, в неприятных запахах и отдаленных возбужденных голосах, которые договариваются, у которого из выходов нас ловить. Ненавижу журналистов. Ненавижу то, что они могут сделать с жизнью других людей одним сраным заголовком и парочкой размазанных фото.

— О том, что я тебе не игрушка! - выкрикивает Аврора и, клянусь, ее взгляд обещает мне все муки мира. Даже те, которые остались лишь в учебниках истории. Давай, Вишенка, я не боюсь боли, я готов принять тебя всякую, даже если ты выпьешь из меня душу своими поцелуями. Но взамен и я тебя уничтожу. У нашей истории не может быть полутонов и компромиссов. - И не смотри на меня так!

Она злится, кусает губы так сильно, что на идеальном покрытии помады остаются светлые полосы. Приходится зажать ее запястья высоко над головой, вдавить собой в стену, лишая возможности шевелиться. Конечно, она может двинуть мне между ног, но не делает этого, только дерзко смотрит в глаза, бросая безмолвный вызов моему терпению.

— И как же я на тебя смотрю, Вишенка? - спрашиваю я, прижимаясь своим возбуждением к ее бедру. Делаю движение вверх, чтобы она почувствовала трение, и почти теряю голову, когда Аврора глубоко втягивает воздух, словно боится задохнуться.

— Ты извращенец, - сопротивляется она. - Псих. Маньяк. Придурок.

— Я с радостью выслушаю весь список до конца, Вишенка, но сейчас нам лучше валить, пока еще есть шанс сбежать от журналистов. Если, конечно, ты не настроена еще раз хвастануть на камеру кольцом.

— Я твою задницу спасала, между прочим, - не сдается она.

И сейчас самое время заставить ее замолчать, потому что еще немного - и мы вернемся к тому, что произошло, а я слишком взвинчен и разожжен изнутри, и не смогу контролировать гнев. Я и сейчас с трудом его контролирую.

— Потом, - жестко ставлю точку в ее попытках выяснить отношения и, чтобы моя бабочка окончательно перестала трепыхаться, «пришпиливаю» к себе еще одним поцелуем.

Жадно, алчно, глотками пью ее дыхание, каждый вздох, каждую ноту злости и негодования на собственную слабость, которые она дает. Мои губы никогда не пили такого изысканного вина. Я почти задыхаюсь, потому что она, словно океан, наполняет собой мои легкие, и я тону в эмоциях, названия которым человечество еще не придумало. Я хочу ее всю, до конца, до последней капли.

— Ма’ну… - выдыхает Аврора, когда я на мгновение отстраняюсь, чтобы увидеть ее лицо и понять, что не схожу с ума. Ее сексуальный голос прокалывает сердце ровно посредине. Больно. Так больно, что невольно морщусь.

Надо остановиться. Взять паузу, перевести дыхание. Мне необходим кислород. Ворот рубашки душит, словно гаррота[1].

— Ты псих, - выдыхает Аврора, и даже в полумраке обсидиановые искры ее глаз разрушают мою Вселенную, словно метеоритный дождь. Я должен снова вернуть контроль в свои руки, но единственное, что могу - смотреть на Аврору. - И я психованная маньячка, раз до сих пор не выцарапала тебе глаза, - зло роняет Черная королева, прежде чем подчинить меня поцелуем.