Невеста Кристального Дракона

Он показал мне карту земель Коэлина. Рассказал о расах и народах, населявших этот мир. До сих пор я думала, что в нем живут лишь драконы, шеами и люди. Оказалось, за океаном, в другом полушарии, обитает еще раса ундиар – оборотней, имевших звериную или птичью ипостась. У них было несколько стран, в зависимости от того, какой была вторая ипостась.

Еще были кельми – раса одних женщин без мужчин. Размножались они, скрещиваясь с ундиар или человеческими мужчинами. Рожали только девочек, которые всегда принадлежали расе кельми.

Камарис рассказал, что их особенностью была необычная красота и способность вызывать сильное желание мужчин всех рас. Даже драконов. Последнее меня ничуть не удивило. Судя по Ральдарину, ему немногого хватало, чтобы вызвать желание. Камарис выглядел сдержаннее, но кто его знает…

Единственными, кто не реагировал на невероятную красоту кельми, были мужчины шеами. Драконы потрудились при создании этой расы устранить риск соперничества. Хотя непонятно, к чему столько усилий. Кельми не могли скрещиваться ни с драконами, ни с шеами.

Одним словом, при системном знакомстве Коэлин оказался еще более странным миром, чем я ожидала.

А затем Камарис начал расспрашивать меня о Земле. Я рассказывала, стараясь быть как можно объективнее. Упоминала наши технические и культурные достижения, но и не замалчивала проблемы. Все равно о них здесь и так знали.

– И в вашем мире не сохранилось никаких следов магии? – спросил он.

– Ну, вообще у нас никогда не было магии, поэтому и следов не должно остаться. В нашем мире магия – выдумка, фантазия. У нас очень популярны истории о ней. И волшебных мирах, подобных вашему. Люди хотят верить в существование волшебства. Они обожают фантазировать, что магические миры есть и туда можно попасть.

Камарис улыбнулся.

– На то должна быть причина. Люди не могут воображать то, чего никогда не существовало. Если вы что-то придумываете, значит, вы это знаете. Фантазии – способ вспомнить забытое. Когда-то в вашем мире существовала магия. Память о ней осталась до сих пор. Но вы не желаете признавать ее. Выдаете за выдумку. Я даже могу понять почему. Слишком больно сознавать, что вы утратили магию. Проще поверить, что ее нет и не было, что это лишь фантазия. А тяжелее всего было бы узнать, что вы сами изгнали магию из своего мира.

Мой внутренний мечтатель – тот, что взахлеб погружался в оранжевый вымысел о Вершителе, – затрепетал всеми фибрами души. Будто получил давно вожделенный ответ в своих долгих и мучительных исканиях. Не вымысел и не фантазия. Память. Магия в других мирах существует – значит, могла существовать и на Земле. Просто мы отчего-то утратили ее. И сейчас даже не помним отчего.

Если мы сами тому виной, тогда неудивительно, что мы не хотим вспоминать. Интересно, есть ли в этом мире психоаналитики. Фрейд описывал защитный механизм психики – вытеснение. Когда помнить и сознавать нечто слишком больно, слишком нестерпимо, наша психика вытесняет это воспоминание. Будто ничего не было. А если нечто было слишком прекрасно, слишком хорошо, настолько, что его утрата причинила неслыханную боль, горе и чувство вины… Тогда нам легче забыть и это прекрасное, чтобы не сравнивать с ним серость и скудость нашей нынешней жизни.

– О чем вы сейчас думаете, Ирина?

Как-то незаметно мы начали называть друг друга по именам, без слов «госпожа» и «господин». Камарис вообще удивительно располагал к доверию. Я рассказала ему о психических защитах и о том, почему мы могли забыть, что магия существовала… если так было.

Он слушал внимательно. Потом поднялся и прошелся из угла в угол, заложив руки за спину.

– Ваша человеческая культура и правда многого достигла. Это вытеснение… Знаете, иногда я думаю об истории Азрайлена и драконьей расы и понимаю, что в ней много белых пятен. Что-то не стыкуется, как будто фрагмент мозаики был утрачен. Может, у нашего народа тоже было нечто, о чем мы предпочли забыть.

– Я бы не удивилась, – уронила я неосмотрительно, прежде чем прикусила язык.

Раса драконов казалась способной на любые жестокости. Вот только зачем им забывать? Вытеснение нужно людям, чтобы быть в гармонии с собственной совестью. А драконы, как мне показалось, прекрасно обходились без совести. Может, они хотели забыть собственную слабость? Или ошибку? Вот этого они бы себе не простили.

Камарис вопросительно посмотрел на меня. Я вздохнула, понимая, что придется объяснять наставнику свое нелицеприятное отношение к драконам. Открыла рот – но не успела ничего сказать.

Дверь открылась, и вошел Ральдарин. Он все никак не мог исполнить угрозу присоединиться к нашим занятиям – правительственные дела вновь требовали его внимания. И вот, похоже, он освободился.

Правда, вошел он не один. Из-за его спины, когда он посторонился, выглянула хрупкая светловолосая девушка. Такая красивая, что я устыдилась, вспомнив самолюбование в зеркале перед балом. Рядом с этой красавицей я казалась замухрышкой. Даже роскошные драконицы выглядели бы подле нее слишком броскими и вульгарными.