Невеста младшего брата

— Рад, — ловлю момент, когда он позволяет мне сделать вдох, — тормози. Нельзя, — хочется хныкать. — Если увидят…

Не дает говорить. Буквально врезаясь в мои губы. Ему не хочется слышать очевидное. Он и так все знает. Закрывает мне рот очередным поцелуем и с первым его не сравнить. Он уже получил ответ на все свои вопросы. Я позволила, а значит согласилась и открыла ему свои настоящие чувства.

—Стой, стой, — кладу ладошки ему на грудь. Там мне в ответ грохочет сердце. Оно напоминает мощный мотор на максимальных оборотах. И глаза его сейчас похожи на грозовое небо. — Я пойду.

Сбегу, если уж быть совсем честной. Еще немножко и случится что-нибудь такое… Чего хочет от меня Лекс, а я всячески избегаю. Чем больше избегаю, тем больше он бесится.

— Рит…

Нет меня, я забегаю в дом и наталкиваюсь на Ольгу. Черт! Стараясь не столкнуться с ней взглядами, просачиваюсь мимо.

— Рита, — зовет она. Сердце останавливается, в голове мигает красная лампочка: видела? Узнала?

— Что? — хлопаю ресницами, переступая с ноги на ногу босыми ступнями. — Ты Рада видела? Мать сказала, что он вернулся.

— Во дворе был, — торопливо отвечаю и бегу в комнату, надеясь, что мой будущий муж до сих пор спит.

Прислоняюсь спиной к двери, опять чувствуя себя предательницей. Только кого я предала? Лекса, который хочет от меня близости и утереть нос старшему брату? Или может родителей, которые втянули меня в эту историю? Свои чувства я точно не предавала. Наоборот. Они впервые раскрылись полностью и мне было хорошо от прикосновений Радомира. Мне было приятно чувствовать на своих губах его поцелуи. Мне нравится его вкус, запах, взгляды. Мне хочется плакать от того, что я не смогла влюбиться в Лекса. Он умеет смущать, смешить, поджигать, но меня тянет к другому. К тому, с кем тепло и надежно. Похоже, я все же падаю в пропасть. Рад обещал поймать. Хоть бы у него получилось.

— Шикарно выглядишь.

Вздрагиваю от хриплого голоса Лекса. Сонный, но уже наглый взгляд блуждает по моему телу.

Сбегаю от него в душ, прихватив с собой одежду. Он ломится пару раз, возмущается, что я там слишком долго, а ему надо в сортир. Хлопает дверью так громко, что даже вода не заглушает.

Пользуясь его отсутствием, переодеваюсь, сушу волосы. Очень хочется кушать, а выходить страшно.

Желудок возмущенно урчит. Меня слегка подташнивает от голода. Набираюсь смелости, иду в столовую.

— Мальчики, да вы чего? — останавливает меня голос мамы братьев Яровских.

Лекс и Рад столкнулись в гостиной. Смотрят друг на друга так, словно сейчас один кинется на другого.

— Ты еще не протрезвел что ли? — жестко интересуется Рад.

— Ты обещал задержаться! — получает ответ в тех же интонациях.

— С делами раньше закончил. Должен был спросить у тебя разрешения?

Рядом со мной встает Ольга. Тоже не вмешивается и на меня предостерегающе смотрит. Это я виновата в их ссоре. Во всем только я виновата. Хотела же смириться… Дура! Какая же дура! Надо было играть в эту игру до конца, а я не смогла. Я не умею! Стоило Раду посмотреть на меня, прикоснуться и все, я сдала ему все свои чувства.

— Ты какого хера столько бухаешь? — Рад давит на брата авторитетом. Это очень хорошо сейчас заметно, как и то, что Лекс теперь этому авторитету сопротивляется.

Не могу смотреть. Я не хотела, чтобы все так получилось! И замуж я не хочу. И мириться с происходящим не хочу. Я не люблю Лекса. Не могу себя насиловать этим чувством. Я здесь лишняя. Между ними лишняя. В этой семье лишняя.

У меня все еще губы пульсируют от поцелуев Рада.

Дура!

Не слушаю, что разгорается дальше между братьями. Мне надо уйти. Срочно! Прямо сейчас! Мне душно здесь. И очень больно. Не хочу всего этого!

Срываясь на бег, только и слышу удивлённое: «Рита?». Выбегаю во двор.

Куда бежать?

Мечусь взглядом по сторонам. Забегаю за дом, продираюсь сквозь кусты заброшенного сада. Они до крови и глубоких ссадин царапают кожу, а я продолжаю ломиться в темноту заброшенной части дома до тех пор, пока ладони не упираются в забор. За спиной сплошная растительность. Все тело саднит и чешется. В груди сдавило.

Сажусь на прохладную землю, поджимаю к себе колени, обнимаю их, упираясь лбом в твердые косточки, и реву, не сдерживаясь. Рыдания переходят во всхлипы. Во рту пересохло, еще недавно зацелованные Радом губы дрожат.

В нашей ситуации не существует правильного решения. Кому-то обязательно будет больно.

Я старалась…

— Вот ты где, — с облегчением выдыхает «не тот брат». — Как ты сюда забралась? Капец, Рит, — задевает липкие ссадины. Мне больно. Я зажимаюсь сильнее. — Иди сюда. Давай, малыш, — поднимает на руки. — Мы сейчас уедем отсюда, — шепчет он.

— Вы… — делаю вдох, — вы не должны… — еще вдох. Получается рвано и до головокружения. — Не должны ругаться… из… из-за меня… — слова так трудно даются. — Я… не хочу… — шмыгаю носом, — так.

Рад, скрипя зубами, сажает меня на переднее сиденье своей машины. Пристегивает, садится за руль, открывает с пульта ворота. У меня глаза закрываются. Так нехорошо, мутно все вокруг.