Невеста Мрачнейшего (СИ)

Каждая новая находка уводила нас все дальше от селения: я, увлеченная сперва поисками песочника, а затем –  редких цветов лазурного цвета, не заметила, как забрела так далеко, что растерялась. Даной была здесь же, с сумрачным лицом бродила вокруг стволов-великанов, бормоча под нос строчки поискового заговора. Мне она говорила, что нет в нем магии или особенной силы, но, если произнести его, наполняешься уверенностью, что поиск закончится успешно. Лес умеет шутить: обнаружишь полянку, полную нужных и редких трав, а у тебя с собой ни ножа, ни лукошка. В руках, максимум, сможешь несколько пучков унести, но, кто же сможет удержать от соблазна? Убегаешь домой,  а когда возвратишься – с ума сойдешь, искавши нужное место. Полянка пропадает, лес не любит жадных.

Не жадничай, веди себя с лесом уважительно и трепетно, словно с мудрым предком,а лес отплатит тебе той же любовью и преданностью.

Южный ветер, налетевший так внезапно, что я покачнулась, донес до чащи горький запах дыма. Я принюхалась: каритиды не доверяли огню и почти не разводили его в селении, боялись за деревянные, хрупкие свои хижины. Но запах горящей древесины и соломы вился следи деревьев, сопровождая искры, взметающиеся вверх. Их было плохо видно за деревьями, но всполохи озаряли лес не хуже сигнальной ракеты.

Даной напряглась, как струна, и уставилась в туманную даль, которая исходила крупными завитками дыма. Она тоже поняла, что случилось. На раздумья хватило нескольких секунд, а затем Даной рванула к деревне. Мне казалось, что ее босые ноги не касаются земли, и она летит вперед, уже видя перед собой картину случившейся трагедии. Я едва успевала за ней, царапая руки и ноги о колючие ветки, когда петляла на узкой тропинке. Но лес не желал выпускать нас: он путал тропы, уводил нас все дальше от деревни, не давая к ней приблизиться. Даной рычала от ненависти и отчаяния, выла как волчицы, потерявшая своих волчат. От его пронзительного плача в груди сжималось сердце, я ощущала ледяное прикосновение чужих пальцев к нему. Словно в моем последнем сне…

Долго мы плутали между деревьев, пока лес не сжалился. Тропа, ведущая в деревню каритидов, притаилась за раскидистой рощей, но Даной увидела ее. Отчаянно куснула себя крепкими зубами за мякоть кисти, и отметина налилась темной густой кровью. Даной наклонилась, прикасаясь к прохладной земле ладонью и устремляя взгляд в горизонт, который был грязно-серым от дыма. Кровь быстро впиталась, а заросли, закрывшие путь, разошлись. Лес принял жертву. Даной сделала первый шаг, входя в селение каритидов, которого больше не существовало.

Мы уходили из обжитой, бурлящей и пузыряще            йся голосами и смехом деревни, а вернулись на пепелище. Дюжина хижин была разрушена до основания, всюду воняло гарью и кровью. Сделанные из легкой древесины и соломы, они вспыхнули за считанные секунды, выгорая до тла.  Я прикрыла глаза, чтобы не видеть, что земля в деревне стала рыхлой и липкой от крови и слез. Даной, пошатываясь словно пьяная, бродила от хижины к хижине, заглядывая в них с затаенной надеждой, а затем отшатывалась, закрывая рот. Из ее нутра рвалась боль, превращаясь в гортанный крик. В деревне не осталось выживших.

Резали всех: взрослых и детей. Здесь и там виднелись тела, отброшенные нападавшими в сторону, словно сломанные и ненужные игрушки.

Ступая по мокрой земле, я подошла к своей хижине – внутри все было разворочено, тюфяк разодран на отдельные волокна, а книги, а тряпки, заменявшие мне одежду – пропали. Крыша, провалившаяся внутрь, вяло тлела, подмигивая в темноте. За спиной раздался гортанный вскрик. Я обернулась, чувствуя, как в груди колотится сердце.

-Ненавижу, ненавижу, - рыдала Даной, падая на колени перед своей хижиной. На ступенях, скользких и черных, лежал Рунок. Безучастные глаза смотрели в темное небо, а рядом валялось копье, измазанное маслянистой кровью по всему древку. Водяной до последнего охранял жилье своей предводительницы, пожелав погибнуть, а не отступить.

Горло сжалось, а глаза стали влажными. Хотелось сесть рядом с Даной и рыдать, захлебываясь бесполезной соленой водой, кричать в небо проклятия тем, кто посмел уничтожить десяток невинных душ ради достижения собственных целей.

Даной поднялась на ноги, утирая покрасневшие щеки грязными руками. На ее волосах оседала гарь черными хлопьями, а глаза сверкали от ненависти и боли. Она бережно уложила Рунока на землю, вкладывая ему в руки копье. Я не знала похоронных обрядов каритидов, да и некогда было хоронить целую деревню. Травница постояла над бездыханным телом друга, беззвучно шевеля губами.  Коснулась глаз, лба и губ, будто прощаясь, а затем развернулась, скрываясь в хижине. Рунок успел уберечь ее вещи – книги, снадобья и эликсиры. Все они, нетронутые, блестели на полках хижины, а Даной сгребала их в холщовую сумку. Еще одну, почти точную копию, она швырнула мне в руки:

-Помогай, не стой столбом.

На сборы ушел час: я бережно паковала книги в сумку, а Даной уничтожала улики возвращения в деревню.