Невеста на троих. Надежда на счастье (СИ)

Её голос едва прошелестел. Боль от зажимов постепенно заполняла груди, становилась назойливой. При каждом движении соски простреливало будто молнией. Инлинг надеялась, что вот-вот привыкнет к ощущениям, но, похоже, зажимы магические, и Саншалинг как-то ими управлял. Она вздрогнула от очередного болезненного укола.

Брат с удовольствием комментировал каждое своё движение. Показал иглу, поднес к лицу, дал рассмотреть. Объяснил, как будет оттягивать сосок и прокалывать кожу под ним, что иглу смажет мазью с соком кируны, чтобы замедлить регенерацию.

Слова Саншалинга всё сильнее пугали её, чем несказанно радовали линга. Он довольно скалил зубы своего носителя и облизывался. Чужая боль и унижение были его любимым лакомством. Ему постоянно хотелось ещё.

Золотые колечки с зелеными слезами русалки идеально подчеркнут золотистый цвет кожи и оранжевые соски сестрёнки, а при слишком горячих ласках небольшой магический укол охладит пыл влюбленных.

- Не бойся, моя сладкая.

Он продолжал улыбаться. На коже девушки выступила испарина. Саншалинг неторопливо оттянул сосок сначала на левой груди, проколол изогнутой иглой кожу, ввёл кольцо и защёлкнул. Сработало маленькое заклинание, моментально нагревшее и сплавившее, а потом остудившее металл. Кожу даже не обожгло.

Примитивно мучить сестру ремлинг не собирался. Боль от ожога - это неинтересно. Сок кируны будет мучить более изощрённо, лишать покоя, навевать кошмары.

Женское тело напрягалось в путах, но биться ремни не позволяли. Саншалинг взялся за правый сосок, приласкал его и медленно ввёл иглу, а потом быстро украшение.

Слёзы уже нескончаемым потоком лились из глаз Инлинг, смачивая шкурку и огненные волосы. Время от времени Саншалинг слизывал их, нежно мурча. Когда его рука скользнула между бёдер девушки, отвращение жертвы достигло предела. Тело Инлинг сотрясала крупная дрожь, она начала задыхаться.

Саншалинг наслаждался вместе с лингом. Нежно-нежно перебирал пальцами бархатистые лепестки её женственности, слегка проникал внутрь, снова гладил снаружи. Для неё это унизительная пытка, а не ласки, но брат считал, что она её заслужила.

- Я, пожалуй, сегодня не буду украшать твои лепестки кольцами. Приберегу их на следующий раз, когда ты огорчишь меня. Рада? - Инлинг судорожно закивала. - Хотя жаль такую красоту прятать в ящичек...

Он покрутил в руках третье кольцо, будто сомневаясь.

- Настало время для оньг, - он ласково улыбнулся, а жертва снова попыталась забиться в путах. - Ты знаешь, оньг - это самое главное, самое важное. Я даже не буду тебя пороть, если ты сейчас перестанешь дёргаться.

Артефакт хранился в белом костяном футляре, обложенный мягкими паучьими нитями. Саншалинг аккуратно вынул его, держа скобы кончиками пальцев, и показал Инлинг, чтобы ещё раз насладиться всколыхнувшимся в глазах страхом воспоминаний.

Мало кто спокойно переносил усмирение бунтующей плоти таким способом, но через него проходили абсолютно все ремлинги. Впечатления зависели от настроек воздействия, а Инлинг не щадили. Слишком яркая она была, сексуальная и дерзкая. Подобие жалости мелькнуло в блёклых глазах мужчины, но тут же пропало.

Он сжал артефакт и резким движением воткнул тоненькие игольчатые ножки в нежную плоть. Тело провинившейся дёрнулось и обмякло. Инлинг не выдержала нервного напряжения и потеряла сознание. Саншалинг деловито настроил оньг на строгий режим. Как только сестрёнка залюбуется чьей-то задницей, пожалеет.

Брат снял сбрую с Инлинг, отнёс сестру на ложе и накрыл вязаным покрывалом. После близкого контакта с братом ей полезно находиться в тепле. С рабыней он поступил бы иначе, но эта девушка всё-таки родная кровь. Ремлинг аккуратно завернул свои игрушки в кожу и пошёл на выход.

***

У входа в покои Инлинг зверолюд нос к носу столкнулся с полосатым гадом. Довольная морда ремлинга заставила Таунга нервничать. Он сдержанно кивнул одногруппнику и вошёл к теперь уже единственной невесте.

С порога в нос ударил запах крови и страха. Инлинг скорчилась посреди большого ложа, трогательно засунув в ротик большой палец. Мужчина начал было фантазировать, чем можно его заменить, но девушка вдруг жалобно застонала. Её трясло после унизительного наказания.

Таун сдёрнул с ремлингки покрывало и зарычал от злости: оба соска заметно опухли. В них красовались блестящие кольца с редкими зелёными слезами русалки, а из ранок сочилась кровь. С её расовой регенерацией это выглядело опасным. Чуткий нюх зверолюда различил запах кируны, которая росла на территории ягуаров.

Инлинг перевернулась на спину, между её раздвинутых ног Таунг с ужасом разглядел странную штуку, будто вросшую в припухшие складочки. Недолго думая, он завернул девушку в покрывало и, подхватив на руки, понёс в медицинский сектор.