Невеста по найму

– Они его не отпустят в любом случае? – хрипловато произнесла девушка. – Да? Ваш смотрящий Васильевича не отпустит?! – Повторный вопрос Дуся почти выкрикнула.

Митрохин и Миронов не отвечали оба. Мрачно переглядывались, смотрели на девушку, сделавшую все, что было в силах для спасения друга, и молчали. Ответ был очевиден: если у Доброжелателя есть что-то на смотрящего, а единственная ниточка к нему – шпион на пенсии, Воропай не отдаст заложника ни за что на свете. Ему жизненно важна информация о человеке, взявшем его за горло, заставившего опытного старого вора плясать под свою дудку.

– Но надо же что-то делать!!!

– Я уже пообещал вписаться, я попробую, – без особенной уверенности в голосе, произнес Семинарист.

– Конника подключи, – напомнил Миронов.

Митрохин хмыкнул. Помотал наклоненной вниз головой:

– Весь город знает – если Воропая «примут», следующим смотрящим станет Конник. У них, как бы это… напряженный момент присутствует… Когда два месяца назад пацаны чуть за стволы не схватились, между Воропаем и Конником кошка пробежала. Разрулили, конечно, но… лучше нам без Васи обойтись.

В тот момент Евдокия подумала, что Митрохин сделает все – костьми ляжет! – но не привлечет к поискам Васильевича Васю Конника! Семинарист слишком много сказал гостям. Его друг может не одобрить разговорчивость, так как задолжал какому-то москвичу Константин Павлович, а вовсе не Загребин.

На письменном столе Митрохина запиликал скрипочками мобильный телефон, Константин Павлович быстро встал, прошел до стола и, взяв телефон и прослушав голосовое сообщение, чуть-чуть нахмурился. Повернулся к гостям и, усмехаясь, выговорил:

– Только помяни… Конник приехал. Сюда идет.

Проигранная мизансцена и недавний разговор подсказали Дусе многое. Смесь выражений, промелькнувших на лице Семинариста, намекала, что не все так гладко в среде портовых работяг: Митрохин явно недоволен тем, что к беседе с московским авторитетом присоединится его старый друг, которому он, судя по всему, о приезде Миронова не сообщил, еще даже не зная, о каких секретах речь пойдет. Предупреждающий звонок показывал, что окружению Семинариста об этом известно: шефу сразу же стукнули, что к ним поднимается Загребин.

Но кто-то, вероятно, стукнул и Коннику: к Семинаристу важный столичный гость пожаловал.

«Интересно, как Павлович выкручиваться будет? – подумала сыщица. – Или… я ошиблась? Накрутила на пустом месте, а Конник просто на работу с инспекцией нагрянул?»

Александр Сергеевич, судя по вопросу, подумал примерно о том же:

– Ты ему не говорил, что я приеду?

– Нет, – хмуро покрутил головой Семинарист. – У Василия сейчас и так дел невпроворот. У Воропая внебрачный сын в СИЗО загремел, так один из кентов Конника его там чуть не порезал да сам в больничку загремел. Вася пытается пробить тему в СИЗО: не пытается ли кто его совсем с Воропаем рассорить? Антоху – сына Иваныча, кстати, Алка Муромцева защищать взялась. Она у нас тут самый крутой адвокат в городе.

«Опаньки! – пропел звоночек в голове у Дуси. – Неужели сын смотрящего и есть тот самый отморозок, которого взялась «отмазать» жена Максима Ильича и из-за которого они поругались?!» И в самом деле – чудны дела твои, Господи.

В широко раскрывшуюся дверь неторопливо проходил высокий сгорбленный мужик чахоточного вида в затрапезном, чуть мятом костюме мышиного цвета. Пиджак на Василии Никитиче болтался как на вешалке. Если когда-то Семинарист и Конник гоняли одних голубей в одном дворе, то сейчас ровесниками никак не выглядели. Ввалившиеся щеки Василия Никитича прорезали глубокие складки, под жидкими пегими волосами поблескивала испарина – Конник тяжело опирался на трость, которую тросточкой можно назвать лишь при большой натяжке: Конник опирался на обычную аптечную клюку цвета детской неожиданности. И выглядел немым (а не исключено – намеренным) укором лощеному моложавому приятелю.

Миронов встал. Сделал два шага вперед.

Евдокии сразу показалось, будто в комнате обнюхиваются два матерых пса. Приглядываются, примеряются, пытаются произвести взаимную оценку. Если бы Мирон и Конник начали ходить кругами и показывать зубы, Дуся шибко бы не удивилась. Но обнюхивание долго не продлилось.

– Ты Мирон? – прищуриваясь на гостя, спросил Василий Никитич.

– Мирон, – кивнул московский гость. – Тебе, Конник, привет от…

Верительные грамоты пошли по второму кругу. Только выглядело представление иначе, чем совсем недавно Дуся подглядела в дверную щелку: Конник держался степенно, без улыбок, руку пожал не в начале знакомства, а после перечисления имен знакомых москвичей и вопросов об их житье-бытье.

На Землероеву авторитетный портовик не обратил внимания. Пожалуй, специально держался чуть ли не спиной к непонятной, разодетой в шифон девице.

– Вась, посмотри сюда, – через несколько минут сказал Митрохин и по столу, надавливая на фотографию пальцем, передвинул к приятелю снимок «жениха с невестой».

Неловко двигая скрюченными, синими от татуировок пальцами, Загребин достал из нагрудного кармана простецкие очки, нацепил их на нос и, вскользь взглянув на фотографию, произнес: