Невеста по пятницам, или Семь пятниц на неделе

– Там, на поле, очерчены две дорожки, в конце которых устанавливаются кегли. Бурвиль встал в начале одной дорожки, и судья спросил, кто хочет стать первым соперником прошлогоднего победителя. Меня как будто сам дьявол дёрнул тут же выйти вперёд. Говорю: «Я!». Что тут началось, госпожа! Шум, свист, крики! Никто ж не ожидал, что соревноваться с Бурвилем вызовется такой сильный соперник.

Николетт, по правде сказать, была несколько другого мнения. Пожалуй, зрители взволновались не тому факту, что соперник сильный, а тому факту, что соперник – барышня. Но перебивать Дороти Николетт не стала.

– Филимон, конечно, тоже не ожидал. «Сударыня, – говорит, – не будет ли благоразумней остаться зрительницей?». Но я ему ответила «Не будет, сударь». Что ж с пустыми руками в замок возвращаться?

Бедный Филимон. Знал ли он, какое ему предстоит непростое свидание.

– Я встала в начале второй дорожки, как и положено по правилам. К этому времени гул на поле прекратился. Наоборот, воцарилась мёртвая тишина. Слышно было как муха пролетит. Судья подошёл к Бурвилю и вручил ему головку сыра, чтобы тот сделал первый бросок. Но Бурвиль сыр не взял, набычился и повёл себя совсем не как джентльмен. «Многоуважаемый Барталомео, вы что, предлагаете мне соревноваться с этой курицей?». Его дружки загоготали. Ух, как же я в тот момент пожалела, что послушалась вас, госпожа, и оставила ружьё дома!

Возмущённая Дороти жадно запрокинула в горло ещё один стакан воды.

– Я уже собиралась было объяснить господину пивовару, кто тут курица, а кто тут петух ощипанный, когда к нему подошёл Филимон. Ох, какой у него был вид! Надменный, грозный, одно слово – породистый! «Извольте, – говорит, – сударь, немедленно принести барышне извинения». «А то что?» – язвительно скривился тот. «А то вот что», – невозмутимо ответил мой породистый столб и ка-а-а-ак заедет пивовару кулаком в челюсть. Тот повалился и завопил нечеловеческим голосом как подстреленный кабан. А его дружки тут же набросились на Филимона. Всемером. И я снова пожалела, что ружьё не при мне.

Так вот как Филимон получил свои боевые ранения – защищая Дороти от насмешек. Николетт прониклась к дворецкому глубоким уважением. Теперь, пожалуй, уже и сама жалела, что отговорила Дороти взять с собой ружьё.

– К счастью, деревенские быстро разняли драку. И судья продолжил соревнования, предупредив Бурвиля, что если тот снова допустит неджентльменское поведение, то будет удалён с поля. Тот, конечно был зол как дьявол, но больше в мою сторону даже не смотрел. Взял у судьи головку сыра. На поле снова стало тихо. Бурвиль размахнулся и пустил снаряд по своей полосе. Не знаю, то ли не такой уж он и меткий, как хотел показаться, то ли удар в челюсть немного нарушил его координацию, но ему удалось сбить лишь шесть кеглей из десяти.

Николетт сама не заметила, как разволновалась. Шесть из десяти не так и мало, учитывая, что снарядом выступает неуклюжая головка сыра. Но Дороти ведь меткая. Она ещё ни разу с охоты не возвращалась без добычи.

– А ты?

– А я одну.

– Одну? – расстроилась Николетт. Так хотелось, чтобы Дороти утёрла нос этому заносчивому грубияну-пивовару.

– Но это ж я только пристреливалась, госпожа, – успокоила она. – Каждому игроку даётся три попытки. Берётся лучшая. Во второй раз я сбила шесть кеглей, а в третий – все десять. А Бурвиль так и сбивал то пять, то шесть. Судья присудил победу в этом поединке мне. А Бурвиль, как проигравший, из дальнейших соревнований выбыл. Видели бы вы, как визжали от радости деревенские барышни!

Николетт бы тоже визжала, будь она там.

– Судья спросил, кто желает стать моим следующим соперником. Но почему-то никто не желал.

Николетт догадывалась почему. Похоже, Дороти удалось заронить сомнения, что её можно легко победить. А кому ж из мужчин хочется проигрывать барышне?

– Судья прошёлся по полю, убедился, что соревноваться желающих больше нет, и присудил окончательную победу мне. А вместе с победой и главный приз – головку сыра.

– Ту самую, которая выступала снарядом? – поинтересовалась Николетт. Тогда понятно, почему Дороти и Филимон возвратились с таким помятым трофеем.

– Ну, что вы, госпожа. Сыр-снаряд хранят, как реликвию, на местной сыроварне. А мне вручили совсем другую головку – пузатенькую, гладкую, свежую.

– Так почему же тогда, когда она доехала до замка, имела уже такой потрёпанный вид?

– Ох, это отдельная история, госпожа, – почему-то залилась краской Дороти. – Это был третий раз за сегодня, когда я пожалела, что не взяла с собой ружьё…

 

 

Глава 32. Многострадальный сыр

 

Глава 32. Многострадальный сыр

 

Николетт думала, что история с сырным кегельбаном и поверженным пивоваром была кульминацией приключений Дороти и Филимона. Но, видимо, ошиблась. Судя по тому, как заметалась по комнате Дороти, она только-только подошла к самой волнующей части рассказа.

– Дороти, угомонись. Лучше присядь, – улыбнувшись, Николетт кивнула на соседнее кресло. – Так что же приключилось дальше?