Невеста по принуждению

Что и делаю. Встаю с жёсткого стула, направляясь к ней. Благо меня не заковали в наручники, как самого настоящего преступника.

Тяну к ней ладони, чтобы обнять. Успокоить. Объясниться.

Но она делает шаг назад. Отстраняется. Боится, как самого дикого огня.

Она не доверяет мне. От этого в груди что-то покрывается тонким слоем льда.

Верит, что это я убил Коршунова?

Нет. Я этого не делал.

– Лина, ты боишься меня?

Вопрос вылетает неосознанно. Сжимаю кулаки. Да, она боялась меня и до этого, но я не причинял ей боли. Только давил. Морально, иногда руками. А потом делал приятное.

Но сейчас ситуация полностью изменилась.

После того, как она нашла меня в том кабинете с телом Андрея на полу.

Тогда она отшатнулась, сделала шаг назад и убежала. Женя закрыла кабинет с той стороны и заперла меня до приезда полиции. А те приехали быстро, что очень странно.

И тогда всё, что я почувствовал, глядя в отдаляющуюся спину – Левицкая явно накрутит себя.

Что и сделала.

Потому что сейчас пятится назад.

Руки сами падают плетьми вдоль тела.

– Меня вызвали в суд. И прежде, чем сказать, что ничего не видела, и тебя посадят за решётку, хочу услышать обо всем происшедшем от тебя.

Странная. Обычно люди выпаливают сгоряча, а здесь… Меня радует, что она поступает обдуманно.

– А поверишь ли ты мне? – произношу, зная, что проценты малы.

Она поджимает губы и обхватывает себя руками. Сейчас на ней нет платья, которые она так любит. Только чёрные джинсы и лёгкая блузка, закрывающая её идеальную фигуру от глаз.

Правильное решение.

Меньше будут пялиться, пока я сижу за решеткой, а мои адвокаты пытаются вытащить меня отсюда.

– Всё зависит от того, что ты скажешь.

Ухмыляюсь и забавляюсь одновременно. Снова.

И всё-таки странная. Боится меня, но в то же время пытается показать себя. Противостоять.

– Присядешь? – одной рукой обхватываю спинку стула и отодвигаю его в сторону. А она стоит, как в землю вкопанная.

Боится сделать шаг вперёд.

Смотрю вниз и усмехаюсь. Да-а, вот она, случайность – теперь Кара страшится меня ещё больше.

Делаю шаг назад, к окну с решётками. Облокачиваюсь на подоконник и наблюдаю, как мотылёк садится на стул, ставя на колени сумку.

И я, чтобы не оттягивать, начинаю:

– Андрей зашёл в кабинет, когда я рылся у него в столе. Я нашёл те фото, что искал. И именно с ними застал меня Коршунов. Пошёл на меня, а потом, когда обходил стол, упал. Ударился шеей об край. Та сломалась. И всё. Он упал. Я даже не дотронулся до него, не проверил пульса. На нём нет моих отпечатков пальцев, но версию в случайность отвергают. Потому что Женя в три голоса орёт, что я убил её мужа.

Лина слушает меня внимательно, сжимает тонкими пальцами ремешок сумки. А потом поднимает на меня свой взгляд, полный надежды.

И я понимаю одно, только взглянув в её чистые, невинные озерца – все эти дни она пыталась оправдать меня. И хоть она этого не говорит словами, глаза никогда не лгут.

– Что это были за фотографии?

Правильный, хоть и не совсем тот вопрос, которого я ожидаю.

– Твои, Лина, – говорю честно. Хватит лжи. – И твоих родителей.

Вижу в её глазах недоумение.

– Какие фотографии, о чём ты? – её плечи мигом расправляются. Она даже хочет встать. Желает уйти? Не дам.

– Я знаю, что ты танцевала в клубе не по своей воле. И я скажу сразу – со стороны твоих эгоистичных родителей это было мерзким поступком. Так использовать свою дочь, лишь бы прикрыть свои странные наклонности и фетиши.

– Прекрати, – прорезается её звонкий голос через пелену спокойствия. – Я сама пошла на это, и это тебя никак не касается!

Она резко встаёт с места и идёт на выход. Но останавливаю её другими словами:

– Тебя засняли в «Сфере». Как ты выходила из кабинки полуголая, со слезами на глазах. Тебе ведь было противно, так? Но ты танцевала. Лишь бы родителей не спалить. Понимала, что, если узнают о них, твоей репутации конец. Годы голодовок, спорта полетят к чертям.

Прозвучало слишком жёстко и грубо. Не вижу смысла преподносить эту информацию мягко.

Хочу спросить, кто тот шантажист, но понимаю, что сейчас не время. Будь он передо мной, я бы ударил его по лицу. Десять раз. Лопатой.

Но нет, молчу. Потому что Каролине пока хватит.

Её плечи подрагивают, а ладони сжимаются в кулаки.

Резко оборачивается ко мне лицом и смотрит заплаканными глазами.

Хочу её обнять. Вот прямо раздирает всё, чтобы этого не сделать.

Вытерпеть эти слёзы, прижать к себе.

Я – не романтик, вот вообще. Но только при этой девчонке меня всего выворачивает наизнанку.

– Откуда ты узнал про фотографии?

И снова дрожащий голос делает это. Режет по обнажённой душе.

– Твой отец рассказал.

– Зачем?