Невеста поневоле

Три дня я приходила в дом только ночевать и уходила рано утром. Вечером третьего дня я на ватных ногах шла домой, мечтая завалиться на постель и забыться сладким сном. Я была настолько вымотана всей этой охотой на маньяка, что когда свернула на безлюдную и тихую улицу, шла по ней, ни о чем не думая.

Стоит ли удивляться, что когда сильные руки обхватили меня сзади и прижали ко рту невероятно вонючую тряпку, я даже не дернулась и почти сразу вырубилась.

Я лежала, согнувшись в три погибели и иногда билась головой о что-то твердое. С трудом разлепив веки, поняла, что нахожусь в…багажнике движущейся машины. Сквозь щели между крышкой, фарами и прочим пробивались лучи света, не позволяя мне оказаться в полной темноте.

У меня болела голова и тошнило. Только когда я осознала, что мои руки связаны, до меня дошло, что меня, черт возьми, похитили! Собравшись с силами, начала лягать ногами машину. Если сзади кто-то едет, мои движения могут привлечь внимание. Интересно, Богдан сдержал обещание и действительно где-то поблизости? Не мог же он упустить меня? От этой мысли я по-настоящему испугалась, и удары стали ещё сильнее. Неожиданно это принесло результаты! Судя по ощущениям, машина съехала на обочину и остановилась. Хлопнула дверь водительской машины, шаги, и вот, багажник открыт! От потока яркого солнечного света я зажмурилась и не сразу поняла, кто стоит надо мной. Его силуэт тонул в потоке света. Лишь когда глаза привыкли, я неверяще ахнула:

— Албрит?!

Этот добродушный паренек с гитарой, который всегда подыгрывал мне и улыбался — тот самый зверь?! Я настолько не хотела в это верить, что все мысли вылетели из головы, я просто с открытым ртом смотрела на него, поражаясь, какими хищными стали его черты. Не долго думая, он вновь достал ту самую вонючую тряпку и попытался приложить мне к лицу, но я повернула голову набок, пытаясь избежать контакта.

Не тут-то было! Он схватил меня за подбородок и больно сжал челюсть своими пальцами. Резким движением развернув мое лицо к своему, он прижал к лицу невыносимо воняющую дрянь. Резким тошнотворный запах ударил в нос, все начало расплываться, и последнее, что я помню — это его торжествующая и в то же время ненавидящая улыбка.

— Открывай глаза, мразь! — кто-то сильно хлестал меня по лицу. — Открывай!

Состояние было такое, словно меня сейчас вырвет, а голова расколется на множество мелких частиц. Усилием воли открыв глаза, я поняла, что лежу на земле, рядом стоит машина, а надо мной склонился Албрит. Я чувствовала себя слабой, как младенец.

Знакомое место… Здесь он убивает своих жертв. Не понимаю, где Богдан?! Почему он позволил всему зайти так далеко? Я посмотрела в глаза Албриту, и у меня все внутри оборвалось. И вправду — зверь…

— Ну что, потаскушка? — издевался он. — Вставай! — больно схватив меня за руку, он вздернул мою тушку и рывком поставил на ноги. Я пошатнулась, подавила в себе рвотный позыв, но осталась стоять на месте.

— Я не изменяла, — слабым голосом пролепетала я.

— Но изменишь, — жестко ответил он. — Таким распущенные уродки как ты рано или поздно свернут с праведного пути. Надеюсь, ты ещё не беременна? — он брезгливо покосился на мой живот. — Твои дети станут такими же порождениями тьмы, как и ты сама, — последнюю фразу он прошипел с ненавистью и наотмашь ударил меня, да так, что я как подкошенная упала на землю. Потом последовали удары ногами, от которых хотелось закричать, но из груди вырывались лишь сдавленные хрипы. Дышать стало тяжело, тело разрывало боль, легкие с резью принимали внутрь воздух.

Неожиданно удары прекратились, Албрит присел рядом. Он перевернул меня на спину и коснулся молнии джинсов. В этот момент я мечтала провалиться сквозь землю или умереть, но где-то совсем рядом раздался яростный рык:

— Убери от неё руки, урод!

У меня все плыло перед глазами, но я отчетливо помню, как оказалась обхвачена одной рукой, а к горлу прижималась холодная сталь клинка.

— Ещё шаг, и я перережу ей глотку, — раздался над ухом голос Албрита.

Я разлепила глаза и увидела стоящего в пяти метрах от нас Богдана. В руках у него был кинжал. Он замер, бросая на меня обеспокоенные взгляды и с ненавистью смотря на Албрита.

— Как ты мог? — прорычал Богдан. — Ведь нас с детства учат, что убийство — тяжкий грех.

— Я делаю то, на что не решаетесь вы! — с гордостью заявил убийца. — Я очищаю нашу общину от мерзости, которая проникает в неё из «цивилизации». Эти женщины — вместилище порока! Одна только Милена чего стоила! Сказала всем, что ребенок умер, а сама спрятала его! Дрянь! Ты должен понять меня, Богдан! Всю эту заразу нужно выжигать, давить, чтобы они не оскверняли нас!

С каждым словом этого психа я все больше убеждалась, что он окончательно слетел с катушек. А вот Богдан, который побагровел от ярости при упоминании Милены, внушал благоговение и страх.