Невеста поневоле

– Да, нам нужно кое-что обсудить, – говорит он и целует мои пальцы. – Не скучай без меня, я скоро вернусь.

Мне хочется сказать: «Не оставляй меня!». И добавить: «С ней!» Но это будет выглядеть, по меньшей мере, глупо. Поэтому я растягиваю губы в улыбке и смотрю ему вслед, когда они с Домиником идут в сторону выхода из зала.

– Ты знаешь, что они собираются обсуждать? – спрашиваю без особой надежды на ответ.

Шарлин смеряет меня долгим сканирующим взглядом, но все-таки говорит:

– Знаю, но это не лучшее место для разговора. Пройдемся?

Учитывая, что в моей спине уже, наверное, дырку прожгли остальные волчицы, то я за любые забеги, заплывы и за прогулки.

– С радостью!

Мы тоже покидаем зал и сворачиваем вглубь дома. У идущего навстречу официанта Чарли спрашивает, где она может отдохнуть, и он приводит нас в гостевую спальню, которая до этого была заперта. Комната небольшая, вся в бело-золотых тонах, со множеством подушек на кровати.

– У беременных есть свои преимущества, – признается Шарлин, осторожно опускаясь на край кровати. – С тобой никто не спорит и исполняет любой каприз.

– Звучит как сказка.

– Если бы еще поясница не болела, руки-ноги не отекали, и настроение не менялось каждые пять минут, вообще была бы песня.

Я едва сдерживаю смех, все беременные забавные, и Чарли не исключение, но тут же вспоминаю, зачем мы здесь.

– О чем старейшина Доминик хочет поговорить с Хантером?

Шарлин снова меня рассматривает, но без желания вскрыть мне череп, и посмотреть, что там. К тому же, ее взгляд отличается от взглядов тех волчиц.

– Я скажу. Только зачем тебе это?

Это что еще за игры?

– Хантер мой жених.

– Только поэтому?

– А этого мало? Все, что касается его, касается и меня.

– Пока он альфа. Переживаешь за свой статус?

– Мне до недавнего времени было плевать на статус, – ощетиниваюсь я. – До появления Хантера в Черной долине жила в маленькой комнатке и рассчитывала получить профессию, чтобы не выходить замуж, за кого скажут, и чтобы работать, если выгонят из стаи. Я не хотела выходить за альфу. Я вообще не хотела быть чьей-то женой, пока его не встретила.

– В нашу предыдущую встречу ты говорила другое.

– В нашу предыдущую встречу я считала, что между тобой и Хантером что-то есть. В романтическом смысле.

Шарлин замирает с открытым ртом, потрясенно моргает, а потом начинает смеяться. Так заливисто, что образ высокомерной стервы рушится прямо на моих глазах.

– Между нами только дружба и страсть к волчьей истории, – говорит она, отсмеявшись. – Когда мы познакомились, я уже была сильно и бесповоротно влюблена в Доминика. У Хантера не было никаких шансов.

– Но он влюбился в тебя.

– Совершенно точно нет, – качает головой Чарли. – Думаю, он видел во мне свою мать. Она же тоже была человеком и имани. Знаешь, это как перенос чувств на другого…

– Понимаю, о чем ты, – перебиваю ее я. Если честно, хочется облегченно выдохнуть, потому что я действительно понимаю. – Я учусь на психолога.

Чарли улыбается, на этот раз искренне.

– А я много читаю, – она кивает на живот: – Особенно сейчас, когда муж отказывается подпускать меня к моему магазину, заявляя, что не хочет, чтобы его наследник родился в библиотеке.

– Альфы, – я закатываю глаза, а Чарли снова смеется. Потом правда охает и хватается за живот.

Я вмиг оказываюсь рядом.

– Что случилось?

– Толкается волчонок. Сейчас пройдет. Хочешь почувствовать?

Я кладу руки на живот Чарли прежде, чем успеваю раздумать. Удар приходится в ладонь, и он достаточно ощутимый. Это так странно, удивительно и трогательно, что я застываю, впитывая новые для себя ощущения. В Черной долине за время моего существования родились и выросли несколько волчат, но мы, подопечные Сесиль, благодаря ей всегда держались особняком от остальных, поэтому я никогда не прикасалась к беременной волчице. К беременной имани тем более.

Однажды я тоже буду носить нашего с Хантером волчонка. Если, конечно, у нас будут дети, потому что у вервольфов с этим все сложно.

– Так о чем они говорят? – возвращаюсь я к теме Хантера, отнимая ладони.

– О его выходке на вашей помолвке.

Сердце ухает в пятки, а после вспыхивает злость на неугомонных волков, создающих столько сложностей мне и Хантеру.

– Кто-то из стаи пожаловался старейшине?

– Хуже. Кто-то из твоей стаи пожаловался в Волчий Союз.

Вот теперь по моим ощущениям сердце пробило ту самую пятку, заодно пол, и провалилось куда-то в подвал. Потому что Волчий Союз – это союз всех старейшин в мире. Это и суд, и полиция. Они занимаются тем, с чем не справляются старейшины стран.

– Но они обычно не вмешиваются, – выдыхаю я.

– Обычно нет. Только в особых случаях, вроде войн и глобального беспредела, а у нас произошла практически революция. Союз утвердил статус Доминика Экрота, дал добро на смещение прежней власти, но сказал, что будет за нами присматривать. И в первый же год новый альфа пытает целую стаю.

Я взвиваюсь на ноги.

– Он не пытал их!

– Его зов даже в Крайтоне услышали, – с сожалением сообщает Чарли. – Это плохо, Алиша. По словам Доминика, к нам приедет один из верховных старейшин, чтобы разобраться в ситуации.