Невеста поневоле

В моей голове пока нет точного решения, как поступить, и стоит ли теперь пытаться исправить хоть что-то. Ведь мёртвых не воскресить простым сожалением и словом «прости…»

Глава 19

Ильяс

– Как она?

– До сих пор сидит взаперти, – бойко отчитывается прислуга.

– Она ест?

– Нет. Даже не открывает дверь.

– Покидает комнату тайком? – предполагаю я, в глубине души знаю, что ошибаюсь.

Прислуга подтверждает мои мысли. Олеся не выходит из комнаты уже третьи сутки, ничего не ест. Что она пьёт, чёрт побери?! Воду из-под крана в ванной комнате?

Упрямица ничего не желает слышать. Я оставил её в покое и не появлялся на глаза первые сутки. Но вот уже и третьи сутки клонятся к вечеру, и ничего не происходит.

Олеся засела в крепости и проявляет твёрдость характера. Ничего не говорит в ответ на попытки завести разговор. Но, скорее всего, это были неправильные попытки. Я сам подхожу к двери её спальни, осторожно стучу костяшками пальцев.

– Олеся, открой, пожалуйста.

Тишина. Слышу осторожные шорохи внутри. Как будто она прямо сейчас на цыпочках крадётся прочь от двери. Я стучу ещё раз.

– Леся, я хочу поговорить с тобой.

– Чтобы тебе провалиться прямиком в ад! Или как называется у людей твоей веры это место?! – выкрикивает она издалека.

– Я вообще в это не верю. Живу настоящим.

– И отнимаешь жизни у других. Убийца!

Подавляю вспышку раздражения внутри. Поведение Олеси – это большая проблема. Татьяна, как и Рустам, призрачно намекает на то, что можно найти другую девушку, посговорчивее. Верный Гектор обещает сделать всё так, как я решу, в лучшем виде. Всё зависит только от моего слова.

– Олеся, у меня есть ключ. Я войду в эту комнату через минуту, – смотрю на прислугу, держащую в руках глубокий поднос с едой. – У вас всё готово?

– Разумеется, как вы и сказали, – подтверждает девушка.

– Хорошо. Отойдите. На всякий случай.

Я открываю комнату своим ключом и осторожно открываю дверь. Она сразу же упирается во что-то громоздкое. Комод. Леся придвинула к двери комод, забаррикадировавшись в комнате. Я толкаю дверь сильнее. Комод отъезжает внутрь. Протиснувшись, я оглядываю спальню, ожидая увидеть следы разрушения. Но здесь всё в полном порядке, даже кровать застелена. Девушки нигде не видно. Наверное, она заперлась в ванной комнате.

Я двигаю комод на прежнее место, запускаю прислугу. Одна девушка опускает на столик поднос с едой, вторая заносит большой букет нежных лилий.

– Спасибо. Вы свободны.

Отпустив прислугу, я проверяю ванную комнату. На удивление, там никого. Разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов, шагая к высокому, просторному шкафу. Дёргаю дверцу на себя.

Леся сидит внутри шкафа, поджав колени к груди. Она мечет в мою сторону взгляд. В нём много чувств, но больше всего в глубине зрачков даже не ненависти, а обиды и искреннего непонимания. Леся спрашивает себя, почему всё плохое случилось именно с её семьёй. Я бы тоже хотел знать, почему судьба подкидывает такие сюрпризы.

– Ты как ребёнок. Вылезай, – командую Лесе.

– Я не вылезу. Можешь прямо сейчас отдать приказ избавиться от меня.

Леся смотрит на меня, а потом устало прикрывает глаза, уткнувшись затылком в заднюю стенку шкафа.

– Я не убивал твоих родителей. Даже не знал о них, честно. У меня слишком большой бизнес. Иногда случаются потери. Я не курирую сам каждую стройку, а лишь ворочаю финансами…

– Для тебя все потери – просто цифры, – всхлипывает Олеся.

Её губы предательски начинают дрожать. Она закусывает их до побелевших линий. В груди что-то сжимается при взгляде на похудевшее личико Олеси с тенями, залёгшими под глазами. Она держится из чистого упрямства, выражая протест голодовкой.

– Я не убивал твоих родителей. О тебе узнал лишь недавно. Случайно. Я решил…

– Поиздеваться дальше? Раздавить окончательно?

Голос Леси наполнен болью и страхом. Кляну себя за решение проучить Лесю за любопытство. В один вечер за несколько часов был она и лишилась сознания от страха, и узнала о тайнах из прошлого. Событий слишком для такой хрупкой малышки. Мне хочется хоть немного облегчить страдания Леся, но сейчас она, словно обиженная роза, выпустила все свои шипы до последнего.

– Я не монстр, Леся. Я хотел исправить что-то, но…

– И похитил меня, угрожаешь моему братику детским домом. Это дурное, дурное спасение!

– Я спас твоего брата от государственного детского дома, куда Мишу хотела сбагрить твоя тётка, – возражаю я. – Миша содержится в хороших условиях. Ему обеспечили самый лучший уход. Я хотел помочь.

– И себе в том числе!

– Ну да, – не увиливаю от правды. – Привычка. Только и всего. Но я не убийца…

– Говори себе это чаще, – Олеся опускает голову на сомкнутые локти. – Я не хочу здесь находиться. Я хочу домой.

– У тебя нет дома.

– Верни мне дом. Верни маму и папу… – просит глухо, начиная плакать.

Моя рука, кажется, весит целую тонну, когда я поднимаю её и осторожно накрываю ладонью голову девушки. Её волосы мягкие и пушистые, их приятно пропускать сквозь пальцы, чувствуя сладковатый и нежный аромат. Я проникаюсь ею и внезапно любуюсь Олесей именно сейчас, когда она, не делает ничего, чтобы понравиться мне.