Невеста призрака

Второй раз за день я стояла посреди дороги со слезами на глазах. Но теперь я не осмеливалась издавать звуки из страха привлечь к себе внимание. Щеки щипало от соленой влаги, а опухшие веки саднили. Изнемогая, я присела на камень и утерла лицо рукавом. Ноги болели, и я проверила, нет ли на них волдырей. Казалось чудовищно несправедливым, что дух вынужден страдать от ран плоти, не имея ее. Но, наверное, в этом и заключался смысл загробной жизни.

Что ж, рыдать бесполезно. Немного погодя я стала осматриваться и поняла, что дорога кажется знакомой. Я проезжала тут на рикше в гости к семейству Лим, облаченная в лучший наряд. И отсюда я также могла отыскать путь домой. Довольно долго я боролась с искушением. Было бы так легко вернуться, проскользнуть назад в спальню. Но существовала и другая возможность, даже без странной путеводной нити. Раз Лим Тиан Чин пришел незваным в мой дом, я могла с успехом проделать то же самое. Есть шанс, что я найду нечто полезное. В любом случае все лучше, чем робко ожидать его визита.

Несмотря на усталость, мои шаги были легкими, и я поняла, что могу двигаться куда быстрее, чем в физическом теле. В духовном воплощении были преимущества, хотя я и опасалась думать о цене, которую придется заплатить. Неужели я приближаю свое истощение, как голодные призраки? Я не осмеливалась много размышлять об этом.

Большие ворота особняка Лим оказались закрытыми, хотя я видела затейливый экипаж, проезжавший через нарядную решетку. Я примерилась – и с облегчением поняла, что с некоторым усилием сумею проникнуть внутрь. Привратник дремал на полуденной жаре, а цветы гибискуса у ворот едва шевельнулись, когда я шагала мимо, словно превратилась в бродячий ветерок. Приблизившись к дому, я вновь поразилась его старомодному виду. Многие из богачей теперь строили особняки в британском колониальном стиле, с широкими верандами и открытыми бальными залами, по образцам знаменитых зданий на Цейлоне и в Индии. Но дом семейства Лим был бескомпромиссно китайским, его стены таили лабиринты комнат и внутренних двориков. Интересно, потребует ли невеста Тиан Бая переделать помещение? Но от этих мыслей я уклонилась.

Тяжелая дверь из железного дерева стояла милосердно распахнутой, несомненно ради прохладного сквозняка. Я вошла в смятении, поскольку из гостьи стала нарушительницей границ и, что еще хуже, духом. Оторвав взгляд от видневшегося в передней комнате семейного алтаря, уставленного подношениями и окутанного клубами фимиама, я быстро проследовала во внутренние дворики. Там, среди прохладных мраморных плит и сияющих листьев горшечных растений, я наткнулась на двух служанок. Первая была женщиной, провожавшей меня тогда в ванную. Вместе с юной девочкой она поливала цветы и стирала с их листьев пыль. Я намеревалась пройти мимо, однако стоило мне приблизиться, как девочка вздрогнула и уронила свой кувшин.

– Погляди-ка, что ты наделала! – сказала женщина. Виновнице было только десять или одиннадцать лет, и она закусила губку от страха. Инстинктивно я кинулась помочь ей с осколками, забыв о своей бестелесности.

– Я что-то почувствовала, – произнесла девочка. – Словно кто-то прошел мимо!

Старшая служанка сурово взглянула на нее.

– Знаешь ведь, мадам Лим не любит болтовни о призраках.

Девочка нагнулась, чтобы собрать осколки.

– Но она вечно жжет похоронные подношения, верно? Может, это ее сынок-призрак вернулся.

– Ш-ш! Да кто захочет его возвращения? – Заинтригованная, я подобралась ближе. – Ты здесь только три месяца. И никогда не встречала молодого хозяина.

– Он был милым, как хозяин Тиан Бай?

Женщина не смогла удержаться от желания посплетничать.

– О нет! Мы ничем ему угодить не могли. Но хозяйка была от сына без ума. С его смертью она так и не примирилась.

– Он умер внезапно? – Девочка замолчала, наслаждаясь этой передышкой в работе.

– Конечно, его лихорадило, но требовал он так же много, как всегда. А потом, утром, взял и скончался. Врач не мог в это поверить. Он даже захотел узнать, что Тиан Чин съел накануне вечером, но все оказалось в порядке. Ужинал-то он из тех же блюд, что и остальные, – и это было очень хорошо.

– Для кого?

– Для нас всех, гусыня. Нас могли и обвинить. Мадам была убита горем. Она хотела знать, не приносил ли кто молодому хозяину чай перед сном, но этого никто не делал. И все из-за пропавшей чашки. У него была селадоновая[29] чашка, семейная реликвия, но мы нигде не могли ее найти. Каких только странных подозрений не появилось у хозяйки после его смерти.

– Как странно. – Я заметила, что воображение девочки захватила эта мрачная история.

– Что странно?

Обе служанки смущенно вздрогнули. К ним незамеченной приблизилась Ян Хон. Она нахмурилась, глядя на старшую.

– Мой единокровный брат скончался от лихорадки. Мне не по душе, что вы повторяете подобные сплетни.

Никогда я не видела Ян Хон столь свирепой, столь непохожей на грациозную улыбчивую хозяйку, которую запомнила. Когда она повернулась на каблучках, я поспешила следом.