Невеста призрака

Сама того не сознавая, я пришла к старому Стадтхейсу. Квадратный и приземистый, выкрашенный темно-красной краской, с тяжелыми каменными стенами и покатой европейской крышей, комплекс зданий Стадтхейс являлся напоминанием о временах, когда голландцы правили Малаккой. Я никогда не заходила внутрь, хотя знала – англичане еще используют его как правительственную ставку. Местные говорили, что там водились призраки, и, вопреки своим намерениям, я попятилась в страхе. Я огляделась, высматривая мерцание, но в квартале не было ни одного. Может, все духи собрались внутри – эти невозмутимые голландские бюргеры и их жены в старинном кринолиновом великолепии – и все так же прогуливаются по массивному деревянному полу и беспокоятся о торговых ценах на перец и мускат, корицу и гвоздику. Перед зданиями располагалась площадь, ее украшали геометрически правильные клумбы в голландском стиле и фонтан. Поблескивающая в его устойчивой чаше вода напомнила мне о раненых ногах. Я осторожно подошла ближе, чтобы заглянуть туда.

Едва я склонилась над чашей, как заметила еще одно отражение рядом с моим – смутную фигуру, которая превратилась в старика, одетого в мятую куртку. Он настолько поблек, что в лунном свете представлялся существом из прекрасного белого кружева.

– Кто вы? – наконец прошептала я.

Старик пошевелился.

– А, теперь я вас вижу.

Бледное мерцание обрисовало нос, похожий на клюв попугая, и запавшие глазницы. Иностранец. Никогда не была так близко к одному из них.

– Вы не мертвы, но и не живете по-настоящему. Ах, бедняжка. – Он стал первым призраком, кто точно угадал мою суть, и я в испуге отпрянула. – Я не укушу. Нет, нет, ни в коем случае. Что вы тут делаете? Нужно идти домой. – Хотя его акцент и внешность оказались непривычными для меня, манера речи была доброй, и из-за нее и усталости я заплакала.

– Ну, ну, – проговорил он. – Не плачьте. Вы ведь слышите меня?

Я молча кивнула.

– Маленькая китаяночка, понятно, – продолжал он. – Простите, юная леди.

– Кто вы?

– Я? Старый Виллем Гансвурт, вот кто. Просто посиживаю у фонтана, по своему обыкновению.

– Вы голландец, – возбужденно выпалила я.

– Был голландцем, – поправил он. – А теперь-то я кто? Призрак, дух.

– Отчего вы здесь?

– Мне следует задать вам тот же вопрос, – в его тоне звучал мягкий упрек, – но что поделаешь, леди любят поступать по-своему. – Он отвесил мне неглубокий, но вежливый поклон. И тут я заметила, что одна из его рук искалечена и прижата к груди, будто крыло птенца. – Я отплыл на Восток еще юношей. Профессией избрал архитектуру. И – о, моя рука, – спохватился он, уловив мой взгляд. – Родился и умер таким. Никто не верил, что я сумею проплыть из Роттердама с такой рукой, но для путешествия она сгодилась. Однако больше всего мне полюбилась Малакка. Так что, когда мое время вышло, я задержался. Мне нравится любоваться собственными творениями, вот в чем дело.

– А какими? Стадтхейсом?

– О нет! Господь всемогущий, сколько мне, по-вашему, лет? Стадтхейс выстроили в 1650 году. Уж не такой я и древний. Зато помогал строить вот это маленькое добавление.

Я уставилась на затемненное здание, но не смогла угадать, куда указывал старик.

– Очень мило, – наконец отозвалась я.

– Думаете? Из всех спроектированных мной зданий это мне нравится больше. Не слишком-то значительное дополнение, но если рассматривать в совокупности с комплексом – замечательно. Но… вы-то сами куда идете?

Я открыла рот, но остановилась. Устала от болтовни, устала от ходьбы и бесприютности. Я даже не была уверена в этом голландце, хоть он и казался достаточно безвредным и столь бестелесным, что действительно выглядел на свой солидный возраст.

Слабая улыбка появилась на его лице.

– Вы не верите мне. Что ж, едва ли могу вас винить. Сам я не разговаривал с другими духами почти полвека. Однако это – мое собственное предубеждение. Понимаете, в мое время было не принято общаться с местными жителями, а единственный голландец поблизости – лунатик, который покончил с собой, прыгнув с часовой башни. Время, в общем, меня смягчило. И потом, так одиноко, когда не с кем поболтать.

Мысль о возможности застрять здесь на века привела меня в почти что паническое состояние.

– Я разыскиваю Равнины мертвых, – призналась я.

– Равнины мертвых? Не могу помочь вам. Вообще не смогу отыскать подобное место, хоть и слышал о нем частенько. Это не мои верования, дитя. И не моя загробная жизнь.

Мгновение я молчала.

– Но вы можете меня видеть! Можете говорить со мной!

– Да, да. Конечно, мы же пока по большей части находимся в мире живых. И вы также видите брусчатку под нашими ногами и лунный свет, поблескивающий на этом фонтане. Дорогая моя, это ведь не настоящая загробная жизнь. А попросту заключительная часть бытия. И отсюда мы все разойдемся.

– И что же происходит с такими, как вы, после смерти? – поинтересовалась я.

– Знаете ли, я и сам не слишком уверен. Но моя матушка учила, что есть милосердный Господь, и в это я предпочитаю верить. Или это, или же я просто истаю.

– Откуда вы узнали, кто я?