Невеста проклятого волка

Её сердце сжалось: кажется, Данир собирается взять на себя слишком много. И кто знает, по силам ли ему это? Он ведь много лет провел не просто на чужбине, а в другом мире и в личине волка! Какое там счастье длиной в два месяца…

– Вы меня обо всем спрашивайте, айя Катерина, – великодушно предложил мальчик. – И про волков, и всё что хотите. Я буду рассказывать, я ведь всё знаю.

– Спасибо, Мих! – Катя обрадовалась. – Так и буду делать!

Кажется, волчонка забыли научить, чего ей нельзя говорить, и этим грешно было не воспользоваться!

– А айт Данир скоро уйдёт, да? – опустив голову, спросил мальчик.

– Не знаю, – осторожно ответила Катя. – Он сам решит. А с чего ты взял, что он уйдёт?

– Дед сказал. Что срок айта Данира истекает, ему недолго осталось жить в нашем мире. Он должен будет опять уйти в мир без магии, там он сможет жить, и долго. Со временем, может, и найдётся способ снять заклятье! Он потому и прожил так долго, что его догадались оправить в мир без магии!

– А вот и вода! – прозвенел над дорожкой голос Турей. – Как вы, айя Катерина? Всё в порядке?

– В полном, – Катя встала, благодарно улыбнувшись Миху и хотела перехватить у Турей ведерко, но та не дала, сама занесла в дом.

Она это уже знала. В их мире магические часы, отсчитывающие срок «проклятой» жизни Данира, останавливались. Но он мог находиться лишь в одной своей ипостаси – в волчьей. Значит, через два месяца Даниру снова придётся прятаться от проклятья там, где нет магии? Опять жить где-нибудь в волчьей шкуре? Ужасно.

– Великая Мать вам в помощь, айя Катерина! Пышного и сладкого хлеба к радостной жизни!

Помогать Турей не стала, только махала руками, когда Катя попробовала выспрашивать, чего и сколько класть в тесто. Ну глупо же – какой тут сладкий хлеб, если его готовят впервые в жизни? И какая радостная жизнь, при таком-то раскладе?!

Но тесто она замесила, мягкое, в меру упругое и податливое – такое, как надо. Получилось. Мука, подогретая в чайнике вода, закваска, соль и немного мёда. Растительного масла не нашлось – ну и пусть.

Она прикрыла кадушку льняной тряпкой, которая нашлась в сундуке. Турей уже успела приготовить кашу с мясом и овощами и закончила трудиться над платьем, Мих с гордым видом и церемонным поклоном вручил Кате мягкие башмачки на кожаной подошве, которые сели на ноги просто удивительно хорошо. Катя настояла, чтобы они поужинали все вместе – к смущению Турей и удовольствию Миха, тем более что каши получилось на семерых. Уже вечерело, а тесто увеличилось в объеме.

– Турей, как печь хлеб? В какой посуде?

– Это вам виднее, айя.

– Турей, ну пожалуйста. Мне надо дождаться, пока прогорят все угли, и выгрести их?

– Да. Сначала совком, потом метелкой. Вот, за печкой, – она показала. – А потом как знаете, айя. Я кладу на под, – всё-таки снизошла она до пояснений.

– На под – значит, прямо на дно печи?

– Ну да. Радостной вам ночи, айя!

Радостной ночи, серьезно? Вот сгорит до углей это тесто – и останется только радоваться. Рассказала бы Турей нормально про технологию – возможно, получилось бы. Но раз она решила вредничать, пусть будет как будет.

Прогоревшие угли точно надо из печи убрать. Катя и убрала, выгребая их совком в глиняную посудину, которую тоже обнаружила за печкой. Обожгла руку, просыпав на неё угольки – потому что было неудобным всё, и посудина, и совок, не говоря уже о печке. Не сильно обожглась, но всё равно было больно, и это не добавило настроения.

Она замотала руку мокрой тряпкой и вымела метёлкой горячий под печи. Захотелось посидеть у порога и поплакать. Как её угораздило угодить в это дивное место?!

– Моя, ты что делаешь?

Она резко обернулась. Данир смотрел на неё, стоя у двери. И он ещё спрашивает!

– Мы тут весь день выполняем твои распоряжения, дорогой, – отчиталась она не без сарказма.

– И что же я такого распорядился? – он подошёл, обнял её, прижал к себе. – Ты злишься. Что случилось?

– Данир, я не умею печь хлеб!

– Турей разве не принесла хлеба?..

– И я не пойду ни в какой храм! Хочу в душ и спать!

Это она капризничала, конечно. Но в храм действительно не хотелось. А в душ – очень.

– Я и не собирался в храм, – ответил Данир удивлённо. – То есть не сегодня. Ты решила хлеб печь? А, я понял, – и он вдруг расхохотался, – ну Турей…

– Что? – она дернулась и повернулась к нему, оставаясь в его объятиях, потому что он не выпустил. – Ты не собирался в храм? Тогда зачем мы тут возились?..

– Что это у тебя? – одной рукой он аккуратно снял повязку. – Обожглась? – и прижал ожог к губам, потом прошелся по нему языком.

В самый первый момент стрельнуло болью, но боль быстро прошла почти совсем.

– Лучше? Зализывать раны лучше в волчьем лике, конечно.

– Лучше. Спасибо. А я ведь неумеха безрукая! Не приспособлена к экстремальным условиям! – сварливо пожаловалась она, благодарно прижавшись к нему. – Если ты думал, что это не так…

– Если ты решила, что это экстремальные условия, то это ещё не они, – с ласковой усмешкой сообщил он. – Ты тоже можешь зализывать раны, кстати.