Невеста рока. Книга первая

Когда наконец Флер встала с постели, напоминая собою бледный призрак, ей пришлось с головою окунуться в водоворот юридических обсуждений, соглашений и оформления всяческих документов. Она была настолько сбита с толку и ошеломлена, что понимала лишь немногое из того, что происходило. Но по крайней мере ей пришлось уяснить, что жизнь таит в себе не только безоблачное счастье, как к тому приучили ее родители. Теперь она начинала страдать из-за чересчур большой заботы, которой окружала бедная Елена свое любимое и единственное дитя. Пришлось ей стать и жертвой беспечного и легкомысленного отношения Гарри к выбору друзей. Как только он решил, что распутный барон не представляет реальной опасности, тут же безрассудно доверился своей кузине Долли. Флер знала (ибо сама слышала, как отец говорил это), что он всегда считал Долли весьма пустой и глуповатой, хотя по неведению своему был уверен, что она добрая мать. Он даже предположить не мог, что она станет так относиться к его несчастной дочери. Среди документов в секретере покойного Гарри Арчибальд обнаружил его последнее завещание. В нем указано, что в случае смерти обоих родителей их несовершеннолетняя дочь вверяется под опеку де Виров и Кейлеба Нонсила, поверенного Гарри. Елене никогда не нравился мистер Нонсил, однако Гарри не замечал этой неприязни. Ведь Нонсил был поверенным еще его дяди, сэра Артура, — и этого для него было достаточно.

Пока Флер имела лишь одну беседу с мистером Нонсилом и сразу инстинктивно почувствовала, что доверие ее благожелательного отца к поверенному было необоснованным. Наверное, этот коварный законник с хорошо подвешенным угодливым языком ввел в заблуждение и покойного названого дядю Гарри.

Когда Кейлеб Нонсил говорил, он постоянно потирал руки, словно пытался отмыть их от чего-то. Он беспрестанно улыбался, но эта улыбка не внушала Флер доверия. Итак, он приступил к обсуждению подробностей относительно состояния ее родителей, что пока ничего не означало для девушки. Единственное, что она смогла понять, — все деньги ее отца, равно как и состояние де Шартелье (со стороны матери), перейдут к ней, когда она станет совершеннолетней, или будут доверены тому, за кого она выйдет замуж.

В конце беседы мистер Нонсил сказал нечто, что привело Флер в ужас.

— Вам восемнадцать лет… вы уже миновали тот возраст, когда многие молодые леди вступают в брак, — заметил он, рассматривая своими глазками-пуговками восхитительно красивую девушку (ибо Флер была красива и сейчас, несмотря на запавшие глаза и бледные щеки). — Итак, дорогая моя, мы с миссис де Вир обсудили эту проблему и пришли к выводу, что с вашей стороны было бы весьма недурно принять какое-нибудь… э-э… солидное предложение, которое сейчас вполне может появиться.

Флер, нервничая, ответила мистеру Нонсилу, что она считает разговор об этом слишком поспешным ввиду малого срока со времени кончины ее любимых родителей.

— Слишком рано сейчас думать о свадьбе, — сказала она. — И кроме того, я пока не встретила человека, за которого мне хотелось бы выйти замуж, — закончила девушка.

Тут мистер Нонсил напугал ее еще сильнее.

— Ну, полно, полно вам, — произнес он. — Как я понимаю, вашей руки постоянно добивается один весьма знатный аристократ. Знаменитый барон… который предлагает вам титул и богатство, о таком может лишь мечтать любая молодая леди. Вот так-то вот, дитя мое.

Когда она поняла значение его слов, кровь застыла в ее жилах.

— Если вы говорите о лорде Сен-Шевиоте, то я никогда не выйду за него замуж, в чем твердо заверяю вас, — тихо проговорила она.

Поверенный продолжал улыбаться, но многозначительно поднял кустистые брови.

— Ну, это мы еще посмотрим! — промурлыкал он.

И с этой минуты Флер потеряла покой. Долли делала бесконечные попытки переубедить ее. Флер казалось, что она сойдет с ума, выслушивая постоянные дифирамбы, которые Долли пела в адрес барона.

Когда несчастная, вконец измученная этими уговорами и угрозами девушка закричала, что она скорее утопится, чем станет леди Сен-Шевиот, Долли назвала ее поведение неблагодарным.

— Что сказали бы твои папа с мамой, узнав о твоем неблагоразумном поведении! — восклицала Долли.

На что Флер, рыдая, отвечала:

— Мама с папой желали мне только счастья и говорили, что я могу сама выбрать себе мужа.

На это Долли обзывала мисс Флер Роддни избалованным ребенком.

Как-то раз Флер, робко подойдя к Долли, спросила, можно ли ей взять некоторое количество из доставшихся ей по наследству денег, чтобы поселиться в уединении со своей служанкой. Если не в имении Пилларз (о Пилларз!), то в одном из домиков, принадлежавших ее отцу. Услышав эту просьбу, Долли пронзительно рассмеялась.

Флер чувствовала всевозрастающее отчаяние и тоску по родным местам. Она тосковала по имению Пилларз, но дом там закрыли. Донна, любимая собака матери, съев какую-то отраву, слегла и умерла, так что еще одно любимое Флер существо было вырвано из ее жизни.

Она скверно себя чувствовала. Августовская лондонская жара тяжелым грузом давила на нее.