Невеста рока. Книга вторая

— Какое отношение она может иметь к ее светлости?.. — начала домоправительница, но ее грубо перебил Айвор:

— Дура! Ведь кто-то помогал миледи выбраться из окна. Так вот, это Раббина с художником и вытащили ее наружу.

— Тогда скорее за ними! — заорала миссис Д. — Да не стойте вы как пень и не тратьте попусту время, болван!

Все слуги, подслушивавшие эту перебранку, мгновенно отскочили от дверей опочивальни и, взволнованно перешептываясь, разбежались по бесконечным коридорам замка. Многие из них сочувствовали страданиям молодой жены барона и вовсе не горевали, что ей удалось убежать.

— Что по мне, то я рад случившемуся, — говорил один молодой слуга, к которому миледи, как и ко многим, относилась по-доброму.

— Я тоже, — прошептала посудомойка. — Однажды перед родами я видела ее в саду. Она выглядела как ангел!

Все оставшееся утро слуги, возглавляемые миссис Д., обыскивали замок. Осмотрели башню, сады и прилегающий к замку парк на тот случай, если вдруг где-нибудь обнаружится труп ее светлости. Ведь она могла покончить с собой.

Но вскоре все раскрылось. В полдень в полумиле от главных ворот обнаружили племянника Сифа Хоумока — без чувств, со страшной раной на голове. Его подобрали и на носилках притащили домой.

Когда он наконец открыл глаза и смог говорить, то поведал своему дяде все, что знал. Старший Хоумок немедленно пересказал все Айвору и миссис Д. Оказывается, леди Сен-Шевиот уехала на двуколке, запряженной пегой кобылкой. С ней находились Певерил и Раббина.

Миссис Д. от ярости заскрипела зубами и прошипела, что непременно отомстит им. О, как она отомстит! Теперь надо было узнать, кто управлял двуколкой. Но Джек Хоумок не помнил. Ведь его огрели по голове, он был пьян и к тому же никогда раньше не видел того парня. Единственное, что он точно знал, — что возница не из Уайтлифа.

Скотник понятия не имел, куда могла сбежать его непослушная дочка, так что толку от него не было никакого. Похоже, больше нельзя было скрывать случившееся от его светлости. Кому-то придется рассказать ему о побеге жены.

Этим «кем-то» пришлось стать Айвору. Но бывали определенные моменты, когда задира Айвор становился малодушным трусом. Вот и сейчас он бормотал всяческие оправдания, стоя перед хозяином в столовой гостиницы в Фолке-стоуне, где Сен-Шевиот с нетерпением дожидался его.

— Болван! Дураки из дураков! — орал барон. — И ты, и эта старая дура Динглефут. Негодяи! Вы позволили моей жене убежать, а сами в это время храпели, как два медведя! Да я вам перережу глотки! Обоим!

Его лицо стало серовато-синим от ярости. При упоминании одного имени Флер в голове барона проносились самые ужасные мысли.

Не то чтобы он хотел снова заполучить ее в свои объятия. Нет, просто он затаил жгучую ненависть к ней из-за проклятой африканской наследственности. Его прежнее сладострастное чувство к ней обратилось в жгучее желание сломить ее гордый дух, унизить и втоптать ее в грязь.

Злобный разум Сен-Шевиота — неспособный на чистые и высокие побуждения — теперь осознавал лишь одно: Флер была любовницей молодого художника. А раз так, он должен уничтожить юношу. Что касается Флер, то она всю оставшуюся жизнь проведет в муках и страданиях и, конечно, в одиночестве. А Сен-Шевиот найдет себе подходящую жену, чтобы она родила ему наследника.

Воспламененный ненавистью, барон мысленно рисовал картины счастья Флер и Певерила. Да как же так, черт побери! Значит, вся изысканная красота Флер была создана для этого молодого слизняка, который едва ли когда-нибудь окончательно возмужает?! Значит, она охотно отдавала ему свое сердце, страсть и любовь, в то же время отвергая самого Сен-Шевиота!

— Я убью их, — сквозь зубы процедил барон.

Он круто обернулся к валлийцу и свирепо воззрился на него.

— Убирайся! Моя поездка во Францию отменяется. Мы немедленно выезжаем в Кадлингтон.

Глава 24

Пролетело два года. Наступило 8, февраля. Погода в Лондоне стояла холодная, ветреная. Из кареты, только что прибывшей из Плимута в столицу, степенно вышел высокий, преждевременно поседевший джентльмен с бакенбардами, в плоской овальной шляпе, в темном камзоле и накидке.

Вблизи можно было бы заметить множество неровных лиловатых шрамов, очень портящих его некогда, видимо, красивое, благородное лицо, покрытое бронзовым загаром — очевидно, этот джентльмен долго прожил под жарким тропическим солнцем.