Невеста рока. Книга вторая

Ее искренность, нежность и красота внезапно пробили защитный панцирь, сквозь который Доминик Ануин никому не позволял проникать уже много лет. Несколько минут он стоял, сложив руки за спиной, и пристально вглядывался в тихие воды расстилающегося перед ним озера. Его глаза переполнили мука и печаль.

— Когда мне было около тридцати, я собирался жениться, — тихо проговорил он. — Она… умерла.

Наделенная способностью сочувственно откликаться на страдания в любой их форме, Шарлотта прошептала:

— О, простите меня! Мне очень жаль.

Доминик повернулся к ней и продолжал:

— Я не говорил об этом ни с кем с тех пор, как это произошло, даже с моей любимой леди Энгсби, которую я считаю своей матерью. Но… но почему-то сейчас эта грустная история готова слететь с моих уст. Возможно, это происходит потому, что вы своею добродетелью напомнили мне ее. Ей тоже было всего семнадцать лет, она была очень красива и страстно любила книги. Даже ее голос отчасти был похожим на ваш. Когда я впервые услышал вас, то мог бы поклясться, что моя дорогая Доротея вновь ожила.

Шарлотта стояла молча, напряженно вслушиваясь в его слова. Спустя несколько секунд он продолжил свою историю.

Восемь лет назад он познакомился с Доротеей Палмерстон, дальней родственницей знаменитого политика[37]. Впервые Доминик влюбился. Прежде он никогда не растрачивал времени впустую — на симпатичных девушек. И когда влюбился, то — страстно, всем своим существом. Он говорил о Доротее как об «ангеле чистоты и доброты». Шарлотта почувствовала, как кровь прилила к ее щекам. Горькая мысль пронзила ее: «Он сравнивает меня с ней, но что бы он подумал, узнай, насколько далека я была от совершенства перед своим замужеством?»

Доротея ответила на любовь Доминика. После года помолвки они собирались пожениться. Ее родители были выдающимися людьми. Это время Энгсби жили в их лондонском особняке на Порчестер-Сквер. Доминик жил вместе с ними и был самым счастливым из всех смертных. Не только потому, что перед ним расстилалась великолепная карьера в Парламенте, но и оттого, что его невестой была самая красивая и умная девушка. Для них приготовили дом в Ричмонде, ибо Доротея чрезвычайно любила кататься верхом и Ричмонд-Парк был ее самым излюбленным местом.

Конец истории был очень грустным. В самый канун свадьбы Доротея отправилась со своими сестрами в Ричмонд-Парк. Ее лошадь испугалась чего-то, закусила удила и понесла. Доротея вылетела из седла, упала наземь, сломала позвоночник и тут же умерла.

— Ее похоронили в подвенечном платье, которое она должна была надеть для меня, — тихо проговорил Доминик. — В тот ужасный день похорон какая-то часть меня самого была похоронена вместе с моей любимой. Да, леди Чейс, жизнь продолжается, но я уже никогда не оправлюсь от этой беды.

Они подошли к террасе замка. Из огромных французских окон до них доносились веселые звуки кадрили. Они вернулись в праздничную атмосферу бальной залы. Короткая интерлюдия их близкого знакомства подходила к концу. Доминик чувствовал какое-то странное сожаление. Ведь он не смог утаить боль своего сердца, так долго скрываемую от всего мира, и теперь испытывал чувство привязанности к той, что вдохновила его на такое откровение.

Шарлотта же некоторое время стояла молча, глядя на него глазами, полными слез.

Доминик поспешно произнес:

— О проклятие! Я расстроил вас и испортил вам такой радостный вечер… как это недостойно с моей стороны!

— Нет, нет, вы оказали мне огромную честь, рассказав о Доротее. По-моему, это самая печальная история, которую я когда-либо слышала, но все равно… я рада, что вы поведали ее. И я никогда ее не забуду.

— Нет, нет, вы должны забыть, — проговорил он. — Ведь это случилось, так давно, а как я только что сказал — жизнь продолжается. Еще раз прошу простить меня за то, что я так расстроил ваше нежное сердце. Ведь я опечалил вас.

— Я уже была печальна, — проговорила она со вздохом. Эти слова она произнесла, кажется, из самой глубины сердца.

— Леди Чейс… — начал Доминик.

Но она уже ушла, почти убежала от него. Он смотрел вслед ее парчовому платью с кринолином, видел, как легкие кружева исчезают в толпе. О Шарлотте ему напоминали лишь легкий аромат духов и память о ее заплаканных глазах. Но больше всего его поразили слова:

«Я уже была печальна».

Они потрясли его до глубины души. Бедная Шарлотта Чейс, бедное дитя! Он сделал бы все, чтобы помочь ей, успокоить, чем бы ни была вызвана ее печаль. Однако он по-прежнему оставался для нее не более чем малознакомым человеком.

Доминик вошел в бальную залу. Там было жарко и пахло увядающими цветами. Он искал Шарлотту, но не мог найти. Когда наконец он краем глаза увидел ее, она находилась в обществе мужа. Едва заметно улыбнувшись Доминику, она тут же отвернулась, словно испугавшись, что узнала его. Он не мог понять, почему.