Невеста сердится

— Хочешь перечислить все эпизоды моей военной карьеры, Дигби?

Дигби покачал головой:

— Нет, сэр. Но должен сказать, что у человека в здравом уме страха должно быть побольше.

Саймон ухмыльнулся:

— Хочешь сказать, что я сумасшедший?

— Хочу сказать, что нынешняя наша авантюра слишком опасна, чтобы вот так походя в нее ввязываться. Возможно, вас ждет ловушка и вы отправляетесь прямехонько навстречу своей смерти.

— Верно. — Саймон расплылся в улыбке. — Но существует только один способ проверить, ловушка это или нет.

Глава 22

Эмили приостановилась на верхней ступеньке усыпальницы Мейтлендов и огляделась. Ее не покидало чувство, что кто-то находится поблизости. И этот кто-то наблюдает за ней. Однако никто не прятался за гранитными надгробиями и мраморными памятниками, не скрывался за стволами дубов и осин, осенявших своими кронами место упокоения мертвых.

Она тряхнула головой, пытаясь избавиться от этого ощущения. Отдохнуть бы ей надо, вот что. Три ночи подряд она провела, глядя в окно, в ожидании призрака. Три ночи! Но призрак так и не появился.

Эмили испытала нечто вроде разочарования. Может, в глубине души ей хотелось верить, что дух Шеридана вернулся. Хотелось знать, что какая-то его часть останется с ней до конца ее дней. Это внесло бы радость в ее унылое существование.

Ветер зашелестел в кроне высокого дуба, который как часовой стоял возле белой мраморной усыпальницы. День выдался теплый и ясный. Идеальный для пикников и прогулок по отвесным утесам. В такой день хорошо быть вместе с любимым. Возможно, поэтому она и пришла сюда, как приходила каждый день с тех пор, как здесь захоронили человека, которого она знала под именем Шеридана Блейка.

Эмили потянула медную ручку. Дубовая дверь заскрипела на петлях, и из усыпальницы пахнуло прохладой и влагой. Солнце ворвалось в усыпальницу сквозь открытую дверь и вонзилось золотым клином в сумрак внутри. Полка, отгороженная от мира. Имя, высеченное на мраморе. Это все, что осталось от мужчины ее мечты, ее идеала, явившегося к ней словно из мира ее грез.

Ее прадедушки и прабабушки упокоились здесь. Ее брат, умерший во младенчестве двадцать лет назад, тоже спал вечным сном в этом тихом месте. Когда-нибудь и она будет лежать здесь, рядом с мужчиной, которого полюбила.

Она положила ладонь на мрамор, под которым покоились его бренные останки, ощущая холод камня и тоскуя по теплу, которое навсегда оказалось вне ее досягаемости. К горлу подступил комок. Неужели она никогда больше не увидит его лица? Не услышит его голоса? Не почувствует прикосновения его руки? По утрам она просыпалась с мыслью, что он лежит рядом с ней в постели.

Она уперлась пальцами в жесткий мрамор.

— Нам выпало так мало времени побыть вместе. Но в эти дни я жила словно в мире грез, ставших реальностью. Я никогда не забуду тебя. И никогда не перестану любить.

Она закрыла глаза, и по лицу потоком потекли слезы.

Саймон стоял за гранитным памятником, в тени высокой осины. Он смотрел, как Эмили выходит из усыпальницы Мейтлендов. Бледная, в черном муслиновом платье, под прекрасными глазами темные круги. Даже на расстоянии он чувствовал бремя ее печали.

Он с трудом сдержался, чтобы не побежать за ней, не схватить в объятия. Не открыть ей всю правду. В то же время он понимал, что отцу Эмили предана больше, чем ему. И не известно, как она поведет себя, если обнаружит, что он обманул ее. К тому же Мейтленд может узнать о миссии Саймона, невольно помешать ему и лишить возможности обнаружить изменника.

Он прижал кулак к гранитному памятнику и подумал о молодых людях, которые сейчас идут навстречу смерти на далеких полях сражений. Нельзя рисковать успехом всей миссии. Более того, он не имеет права вновь вторгаться в жизнь Эмили до тех пор, пока миссия не завершена. Его могут убить. Жестоко заставлять женщину оплакивать его дважды.

Долг перед родиной и короной диктовал ему план действий. Из-за долга перед родиной и короной он вполне может лишиться той единственной женщины, которую полюбил. Если прежде не лишится жизни, разумеется.

После посещения кладбища Эмили не стала возвращаться домой, в свою спальню, а поехала в Рейвенвуд. На развалинах замка на нее всегда снисходило ощущение покоя, словно души лорда и леди Рейвенвуд охраняли свое древнее жилище, словно рады были видеть ее здесь как заблудившегося ребёнка.

Она поднималась по винтовой лестнице, по которой когда-то ступали ноги лорда и леди Рейвенвуд, и, дав волю воображению, мысленно перенеслась в прошлое. Она ступила на узенький выступ, который шел вдоль стены, подставила лицо теплому ветру. Первый раз она пришла сюда после пожара. Первый раз подошла к камню леди Рейвенвуд после того, как мечты ее были разбиты. Положила ладони на камень, почувствовала тепло, исходившее от него. Солнце проглянуло сквозь тучи, и тень Эмили упала на крест, выбитый в камне.