Невеста. Шлюха

Так вот, Света по какой–то своей природной склонности не могла отказаться от встреч с клиентами, и время от времени ее засекали в брянских кафе с мужчинами. Кстати, это была у них семейная болезнь, поскольку ее восемнадцатилетняя сестра еще зимой познакомилась с каким–то чернявым пареньком на брянском вокзале и… пропала. В середине лета Светины родители получили из Батуми телеграмму, в которой сестра сообщала, что у нее все хорошо. И исчезла уже навсегда.

Я не считаю печальных случаев, когда девушек заносило на Кавказ или в Среднюю Азию, но, касательно брянской проституции, должна признать, что наша работа была тяжела и нецивилизованна, но никого насильно не склоняли торговать собой, и, честно говоря, я считаю большинство таких рассказов сказками. Во-первых, не составляло (и, кажется, до сих пор не составляет) особого труда найти добровольных тружениц панели. С ними и дело иметь намного проще, и проблем меньше, чем с какими–то узницами, которые все равно общались бы с клиентами, и, значит, рано или поздно могли нарваться на доброго Робин Гуда.

Кстати, Клим и его ближайшее окружение, когда зависали с нами, всегда интересовались, не обижают ли нас, и обещали заступиться, если нас будут наказывать или обирать. Я доверяла их словам не больше, чем болтовне политиканов по ящику, но, согласитесь, такое не говорят тем, кого удерживают насильно. Мы получали всего лишь четверть того, что зарабатывали, на технические расходы (зарплата водителя, охранника и диспетчера, бензин, съем квартиры и счета) уходила еще одна четверть, а значит, Клим отгребал от нас львиный куш, но это была разводка, а не насилие, в этом я готова и сейчас присягнуть.

Я, правда, слышала о какой–то бригаде, имевшей базу в небольшой деревне под Брянском. Называлось даже погоняло бригадира — Мечик, а может, это даже была фамилия, не помню. Так вот, наши знали, что этот мерзавец держит девочек месяц или два под замком в погребе, где им не дают только умереть с голоду, и каждый день их жестоко избивают и насилуют, чтобы сломить волю. Вроде бы, потом абсолютно потерянных и трясущихся, как животные, девчонок продают за границу, и там, если они в чем–нибудь ослушиваются хозяев, стоит тем произнести имя Мечик, проститутки мгновенно начинают потеть от ужаса, и поведение их становится покорным. Я не очень–то доверяла этим слухам, потому что, во-первых, не считала, что человек, какой бы он ни был, так легко и безвозвратно превращается в дрессированного хомячка, а во-вторых, никто из говоривших сам не видел ни Мечика, ни его бригаду, ни забитых девчонок. Однажды я поинтересовалась у Лешего, что там на самом деле, но Леший сказал, что Мечик работает только на Турцию, Иран и арабские страны, поэтому с ним якобы никто и не знается, а девчонок он отбирает одиноких или из алкашеских семей, чтобы родня не хватилась. Вот такая история, хотите верьте, хотите — нет. Лично я думаю, что Леший тоже ничего толком не знал, а девочек, возвращавшихся из Турции и арабских стран, я потом встречала, и они не были похожи на измордованных мечиковых невольниц.

Впрочем, я опять забегаю вперед, все так соединено, воспоминания так связаны друг с другом, так путаются во времени и разных историях. Но я ничего не могу поделать, в этом память моя, осмысленное впоследствии неразрывно связано с тем, что было вначале, и я не вижу, как избавиться от этой связи, да и надо ли это делать. Главное, я пообещала быть честной, и я честна, а если кому–то неприятно сказанное мной, или там я кажусь отвратительной, то мне очень жаль, ведь я сама не могу себя считать какой–нибудь паршивой блядью, а если тем, что я пишу, я создаю такое впечатление, то я, знаете ли, пишу о мире, частью которого являюсь, или мир вместе с вами является частью меня, поэтому стоите ли вы на четвереньках и принимаете с двух сторон бандитские дурно пахнущие хуи, или преподаете в университете христианскую этику, я одинаково желаю вам добра и счастья. И то, что я пишу здесь правду о том, о чем принято врать, должно быть нужно этому лживому миру, ведь известно, что ложь это орудие дьявола, а значит, я, пишущая правду без прикрас, служу не ему…