Невеста (СИ)

Неожиданно я почувствовала, что меня сгребли в охапку костлявые руки и неловко похлопывают по спине в очень неуклюжей попытке успокоить.

— Ну-ну, — просипела Калина, будто я маленький неразумный ребенок. Но, на удивление, мне сразу стало легче, и слезы высохли.

— Извините, — буркнула я, — я была несправедлива к вам.

— Кхе, — ведьма издала звук, похожий то ли на кашель, то ли на смешок, — если бы каждый раз, когда ко мне относились несправедливо, к моей жизни прибавлялся день, то я жила бы вечно.

Мы помолчали, раздумывая каждая о своем.

— Что же мне теперь делать? — наконец озвучила я, то, что тревожила меня больше всего.

— Иди домой и живи своей жизнью, — пожала плечами Калина, отпуская меня и, будто смутившись проявленной ко мне нежности, отвернулась, — пожалуй, это и хорошо, что ты не обрела Дара. Для тебя он бы стал скорее проклятьем.

— Но я не могу просто все оставить!

— Можешь-можешь, — скривилась ведьма, возвращая себе свой обычный холодно-надменный тон, — возвращайся в деревню и помолись своим богам о том, чтобы Сокол и остальные мужчины воевали достаточно хорошо, и северный враг не дошел до здешних мест с своим огнем и железом.

Слова женщины ошарашили и испугали меня — я ни разу не думала о войне, как о том, что может произойти со мной, прийти в мой дом, на мою землю. Это было чем-то далеким и чуждым, о чем говорится в старых былинах, но что не может случиться в моей жизни.

— Ты никогда не думала о том, что это долг Сокола — встать на защиту княжества?

Я отрицательно покачала головой — нет, не думала. Я думала только о себе и своих чувствах, о том, что в мне представлялась совершенно иная картинка моего будущего: там должны были быть семья и дети, совместные праздники… А проблемы с неспокойными северными соседями всегда казались неважными и ненужными.

— Идем, проведу тебя домой, — Калина мягко, но настойчиво повернула меня в сторону тропинки, что вела в деревню и подтолкнула в спину, — отдохнешь, отоспишься, а завтра будет новый день — что-нибудь решится.

Я покорно пошла вперед — накатило какое-то опустошение, чувство беспомощности и ужасной усталости, как будто я целый день носила мешки с картошкой.

— Сейчас придешь домой, ляжешь в кровать, будешь видеть сны, — бубнила рядом со мной ведьма, ни на секунду не замолкая. И я шла, едва чувствуя, как движется мои ноги, будто я ступала не потраве, а брела в толще воды.

— Вы что, как-то на меня воздействуете? — поняла я и попыталась стряхнуть с себя наваждение, а ведьма даже отпираться не стала:

— Да, но это то, что тебе нужно — успокоиться, расслабиться, отдохнуть, уснуть, забыть…

С каждым словом я и правда все меньше тревожилась, а голова становилась легче и невесомее.

Мы шли все дальше и дальше, а женщина все приговаривала и приговаривала, нашептывала свои заговоры. Я лишь краем сознания улавливала, о чем она толкует.

— Все будет так, как должно — будешь жить, как жила. Ни хорошо, ни плохо. Боги знают. У тебя своя судьба, у Сокола своя, недолгая. Улетит Соколик. Будешь ждать, но не дождешься. Оно и к лучшему. Встретишь другого, а нет — и так не беда. Судьба такая или другая — никто не знает, а все же лучше, чем ведьмой. Глядишь, и не дойдет сюда война. Боги ведают. Завтра новый день. И после, и затем, и потом — все день за днем сложится. А он уж не жилец. Так зачем…

Мое замутненное сознание все же зацепилось одну ведьмину фразу, и я остановилась.

— Кто не жилец?

Калина скривилась, будто я ей соли в чай насыпала, положила мне руки на плечи, придавливая каким-то невидимым грузом.

— Не переживай, все переживешь. Богам виднее, как надо. Ты иди-иди, скоро новый день, скоро новая радость и печаль новая. Все лучше, чем вечное ничто, — ее голос зазвучал в моей голове громче, ввинчиваясь в мысли, заполняя собой все, — случится то, что должно. А что не должно — тому не бывать. Жизнь длинная, но то, что не предначертано — не случится.

Мое тело продолжило покорно идти вперед, но сознание продолжало бороться. Одна, не дающая мне успокоиться мысль билась в голове.

— Калина, — прошептала-просипела я, потому что голос отказывался мне повиноваться, будто горло сдавливала невидимая рука, — ответьте, Сокол умрет?

— Умрет — не умрет, какая разница? Не велика потеря. Тоже мне… — она явно начинала злиться и голос ее дрожал.

— Есть разница! — я снова остановилась.

— Да что ж ты за неугомонная дурища! — зашипела ведьма, обходя меня, впиваясь взглядом в мои глаза, сжимая мои плечи костлявыми пальцами так сильно, что я взвыла от боли, — почему не поддаешься? Слушай мой голос и повинуйся ему. Иди, успокойся, живи, как жила…

Я видела, как трясется от напряжения ее лицо, как кривятся от усилия губы, но наваждение уже спало — ко мне вернулась власть над моим телом и разумом, а ведьмины потуги теперь показались жалкими и смешными.

— Расскажи, что ты знаешь, — потребовала я у женщины, — почему уверена, что Сокол погибнет?