Невеста смерти

– А вы не допускаете, что это фантазии больного разума? – спросила она.

Сын короля ответил не сразу. Взгляд его ушел куда-то вверх.

– Фантазии? – повторил он наконец. – Если хочешь, называй их мечтами. Но все дело в совпадениях, и вот за них нам и надо держаться. Ты – банщица. И в детстве меня утешала как раз книжная банщица. И вот теперь ты здесь, и только ты одна можешь утешить меня. Это послание из другого, духовного мира. Эти послания – события, происходящие под видом тайны. Мы, смертные, можем лишь дивиться. «Что это? Какое странное совпадение – банщица в загадочной книге и банщица в Чески-Крумлове. Простая гримаса судьбы, не более чем случайность», – смеемся мы. Мы – глупцы! Нет, мы – трусы, не желающие принять существование Иного мира. В мирской суете мы оставляем без внимания божественные послания, не замечаем идущих оттуда вестей и беспокоимся о том, получим ли к обеду вареную репу.

В глазах молодого человека пылала страсть. Над верхней губой у него выступили капельки пота.

– Я же поставил целью замечать эти послания, – продолжал дон Юлий. – Ты – моя спасительница, единственная на земле, кто в силах мне помочь.

Маркета подошла к нему осторожно, едва смея дышать. Она с трудом следовала логике его рассуждений, но он говорил о Боге и смысле жизни. А девушка думала о собственной судьбе – как будет жить с пивоваром, как он отнимет у нее девственность, дыша ей в лицо своей кислятиной и шаря по ее телу короткими, тупыми пальцами… Здесь же Габсбург говорил с нею о возвышенном.

– Вы действительно верите, что я – посланница небес? – прошептала она. – Что я не просто банщица из Чески-Крумлова?

– Иди ко мне, мой ангел.

Маркета утонула в глазах Джулио. Она подалась вперед, и их губы встретились. Все, что было с ней утром – все телесные ощущения и эмоции, – вернулось, нахлынуло, подхватило ее, и в следующее мгновение она уже держала аристократическое лицо больного в своих руках. Лицо такое прекрасное, такое точеное… словно оно вышло из-под резца искусного скульптора.

Юлий устремился к ней, натягивая путы.

– Освободи меня, Маркета, – прошептал он влажными губами. – Ты ведь принесла с собою тот острый нож, чтобы разрезать веревки?

Девушка кивнула и отстранилась.

– Я так и знал, что принесешь. Знал, что ты меня любишь. – Глаза королевского сына сияли. – Никогда в тебе не сомневался.

Маркета сунула руку в кармашек передника, вынула ланцет и быстро перерезала путы у него на руках. И уже в следующее мгновение эти руки грубо схватили ее и перенесли к нему на колени. Ее лицо, горло, грудь – все прижалось, вдавилось в него с такой силой, что она едва не задохнулась.

– Режь остальное. Режь все! – прошептал молодой человек ей в ухо, горячо и требовательно.

Не задумываясь, дочь цирюльника принялась резать путы, и еще даже не закончила освобождать лодыжки пациента, как он уже вырвался, сбросил остатки веревок и накрыл ее рот ладонью. Ланцет выпал у нее из пальцев.

Еще через секунду Юлий вскочил и обнял ее со всей силой.

– Ты! Да, ты – мой ангел. Пусть только кто-то тронет тебя или обидит – я его убью. Клянусь тебе!

Девушка чувствовала, как стучит его сердце.

– Я знал, что могу доверять тебе, – шептал Юлий, гладя ее по волосам. – Я всегда знал, что ты – та. Мой ангел!

Он упал перед ней на колени и обхватил ее ноги.

– Ты одолеешь демонов, что нападают на меня со всех сторон. Они услышат твой голос и не смогут приблизиться.

Маркета стояла как вкопанная – сам сын короля был у ее ног! А потом она и сама опустилась на колени.

– Вы слишком многого у меня просите, дон Юлий, – прошептала она. – Я буду стоять вместе с вами против демонов, но, боюсь, во мне нет той силы, что видите вы.

Бастард поднял руку к ее щеке и убрал с ее лица прядку волос.

– Ты сама не знаешь, какой обладаешь силой, потому что сейчас ты в форме смертной. Ты должна оставаться скромной и покорной. Ты ничего не знаешь о темном мире, и в этом твоя сила.

Маркета плохо понимала смысл этих слов, но слышала главное – принц преклоняется пред нею, верит в ее силу. Она думала о вонючих телесах в бане. О пивоваре. Она думала о них, и ее передергивало от отвращения.

Юлий взял ее руку и пальцем начертил что-то на ее ладони. Девушке показалось странным, что он так внезапно перешел от слов обожания и любовных ласк к какой-то детской игре. Сначала он поводил подушечкой пальца по ладони – получилось немного щекотно, – потом изобразил что-то вроде серии волнистых линий, а закончил тем, что с силой ткнул пальцем в ладонь. Она моргнула от боли.

– Что это, мой господин? – спросила дочь цирюльника.

– Это иллюстрация из Книги Чудес, – рассмеялся Юлий, глядя на нее расширившимися от возбуждения глазами. – А какая – скажи ты.

– Как я могу сказать, если никогда не видела эту чудную книгу?

– Не смейся надо мною, – сухо отрезал Юлий. – Говори!

– Я не знаю, господин. Белка?

– Белка?.. Да ты смеешься надо мной, чертовка! Говори! Ты знаешь!