Невеста смерти

«Его чувства приятны, но он сам не отдает себе отчета в них. Лудус — это отдельный мир. А теперь он на службе. И ему придется несладко — варвар в элитном подразделении… В лудусе новичков травили и испытывали на прочность. Кто его знает, каковы нравы в отряде у Гайи? Они с Марсом несгибаемы, и наверное, жизнь вокруг себя и людей организовали под стать себе. Таранис тоже не мальчик-зайчик, но это не его мир. И я не хочу мешать ему искать свое место в нашем Городе. И не готова я стать хорошей женой. Поздно. И не тому меня учили. И воином, как Гайя, тоже не могу и не хочу стать. У Гайи это как дышать, так легко и естественно… А мне ломать себя в каждом шаге. Нет, нет, нет…» — ее стандалии стучали по камням в такт мыслям.

— Посторонись, раззява! — она вздрогнула от неожиданности, возвращаясь на улицу из своих невеселых мыслей.

Оглянувшись, Ренита поняла, что на улице царит вовсе не то привычное оживление, когда спешат люди по своим делам, носятся дети и волокут поклажу громогласные ослики. Лица людей были мрачными, торговцы практически исчезли с улиц и даже многие лавки и термополии были закрыты.

«Странно» — подумала Ренита. — «До вечера еще далеко. И если бы что случилось, Марс бы точно знал».

Она добралась до берега и нашла лодочника-перевозчика. Он узнал ее — часто перевозил и запомнил, все же женщина-врач хоть и не была редкостью в Риме, но и не так уж их было много, как торговок рыбой.

— Спасаешься, дочка?

— От чего? — снова взрогнула Ренита, почему-то подумав, что уже весь Рим знает о ее бегстве из дома Марса.

— Да смотри, что в Городе-то творится! И ведь из-за чего? Ерунда какая-то. Урбанарии сделали замечание кому-то на рынке, тетка какая-то полезла свое слово вставить, ее вроде оттолкнули. А дальше и вовсе странные вещи стали происходить, — старик-лодочник мерно двигал веслами, неторопливо пересказывая женщине улышанные от предыдущих пассажиров городские сплетни. — За тетку вступились, и по всему вышло, что ее чуть ли не ногами урбанарии пинали. И народ полез урбанариев бить и громить их караульные помещения.

Ренита удивленно слушала, не зная, верить ли. Она достаточно часто, несмотря на положение рабыни, бывала на рынках и в лавках, видела урбанариев и в Цирке — и всегда была уверена, что именно благодаря им в Городе есть хоть какой-то порядок. Не случайно на тех же рынках передавали из уст в уста жуткие рассказы про разбойников из Куриного леса неподалеку от Рима и о старшных обитателей подземной канализации, представлялвшей собой огромные тоннели с водостоками, где вполне можно было и накопать потайных нор.

И вот теперь урбанарии в рассказе лодочника представали просто какими-то мучителями свободных жителей Рима… Успокаивало, что и сам лодочник сомневается…

Старший жрец посмотрел на нее прищуренными глазами:

— Нагулялась?

— Меня вызывали к пациенту. К пациентке… К трем… К двум пациентам и пациентке…, - она говорила все тише, понимая, что и сама запуталась в своих словах, и не удивилась недоверию в голосе старшего жреца.

— Продолжай… И это врач! Служитель величайших богов Рима, Аполлона, Эскулапа, Махаона, Подалирия…

— Гигии, Панацеи и Кулины, — устало закончила Ренита. — Я действительно была вызвана к пациенту. И забрал меня центурион преторианской гвардии Марсиус Гортензий. А лечила я старшего центуриона Гайю и еще двух воинов их когорты.

— Да ты разум потеряла, милая, — ласково произнес жрец, привычным движением беря ее за запястье и находя пульс. — Зачем ты вдруг нужна была бы преторианцам? У них свои врачи.

Она смущенно пожала плечами:

— Но можно же и узнать. Думаю, доблестный центурион Марсиус подтвердит.

— И что же он подтвердит? Что ты все это время, целую декаду, находилась в лагере преторианцев? В их госпитале?

— Нет. В доме.

— Еще интереснее. Каком?!

— Марсиуса. Но…

— Так. Все, — жрец поднялся с кресла. — Ни слова больше, мерзавка. Ты растоптала клятву Гиппократа, ты нарушила целомудрие не только врача, но и вообще достойной римлянки. И посмела приползти сюда, как побитая собака, которую вышвырнули за дверь из-за брехливости! Дрянь!

Ренита рухнула на колени:

— Нет!

— Встань! — брезгливо поморщился старый врач. — И учти, что грехи тоже болезнь. Будем лечить. Будешь пока что младшей помощницей врача. Да, наравне с еще не прошедшими посвящения. И поразмыслишь.

Ренита выпрямилась.

— Что ж. Прости, что посмела побеспокоить. Собственно, я зашла вообще сказать, что покидаю храм, так как меня пригласили на должность врача в когорту спекулаторум.

Жрец обреченно опустился на кресло:

— Бред. Буйное помешательство. Тебя придется поместить в холодный подвал под храмом и обливать ледяной водой. Это единственное и разумное средство врачевания помешательства. Голод, холод и воздержание.

— Врач, исцелись сам, — усмехнулась Ренита. — У меня другой рецепт для такого случая.

— Как ты смеешь! — снова вскочил жрец. — Наглая дрянь!

— Возможно. Наглость второе счастье. А у меня единственное.