Невеста смерти

Гайя обернулась с досадой — она не могла понять, почему Кэм не пожелал выйти и встать рядом с ней и Марсом. Вряд ли его могло смутить отсутвие формы — он же возвращался с задания совершенно иного рода, чем они. В конце концов, она решила, что как раз особенность задания Кэма и не вдохновляла его на общение.

Но не только это мучило девушку в отношении седовласого воина. Накануне у нее состоялся разговор с Кэмом, содержание которого она даже Марсу не смогла бы сейчас, не обдумав все до конца, поведать. Делов в том, что Гайю чем дальше, тем больше стали мучить смутные ощущения, вспоминающиеся ей из тех бредовых снов первых суток после ранения. И все чаще ей стало казаться, что произошло нечто странное — не случайно сны со временем становились не туманнее, а все отчетливее. И то, что она не невеста смерти теперь, а невеста настоящего воина, да еще и вроде как двоих… Почему-то она смогла заговорить об этом именно с Кэмиллусом — ее неудержимо влекло к нему, так напоминающему ей Рагнара своей статью и татуированным телом и Тараниса — васильковыми глазами.

Кэм не стал даже улыбаться в ответ на ее осторожные и непривычно робкие слова. Он тоже заметно боролся с собой — и поведал девушке то, что помогло вытроить обрывки в единое целое, как смальтовую мозаику в руках опытного мастера.

Кэмиллус долго не решался сказать Гайе самое главное — что она отдана Аидом именно им обоим. Не смог и в этот раз. Но хотя бы успокоил ее — она не сходит с ума ночами, вспоминая прогулку по полям асфоделий, она действительно там побывала, и они с Марсом помогли ей вернуться. Кэма больше заботило другое — он должен был завершить ритуал. Закрыть шрам под ее лопаткой таким же узором, какой покрывал весь его торс. Но девушка не дрогнула и вымолвила, глядя ему в глаза:

— Пфффф. О чем ты переживаешь? Подумаешь, иголка и краска… Разве это боль?

Он пожал покрытыми черным узором плечами:

— Боль. Терпимая, но боль.

Гайя без тени бравады вздохнула:

— Когда мне пришлось учиться рукопашному бою, то мы стояли лагерем на каком-то утоптанном каменистом поле. У меня за плечами было только пара месяцев службы, и падать голыми коленками на мелкие камни и твердую, как тот же камень, землю, было неприятно. Но тогда я была не готова, потому и чувствовала. Но все равно виду не подавала. А теперь-то…

Кэму захотелось подхватить на руки ее и прижать к своей груди и никогда больше не отпускать навстречу всем этим камням, ножам, веслам, столько лет подряд пытающимся изуродовать ее изящную стать — пока безрезультатно, и даже шрамы затягивались у нее на удивление легко и почти бесследно.

— Ты кошка, — прошептал он, глядя в ее зеленоватые, мерцающие в отблесках морской волны глаза. — Живучая, гордая, независимая и прекрасная. И необыкновенно преданная и нежная для того, кого сможешь полюбить…

Трирема медленно входила в порт Вечного города. Их уже встречали — очевидно, морской трибун отправил вестового, и виаторы. Быстро преодолевая малые расстояния на пределе возможностей специально подготовленных коней, передавали весть от одного к другому, обогнав корабль.

Гайя выстроила свою команду и, волнуясь, шагнула навстречу префекту, отрапортовала — и упала ему на грудь, схваченная в охапку сильными по-прежнему руками старого воина и прижатая как драгоценная находка. Префект обнял ее, отбросив все уставы и условности, на глазах стоящих на берегу спекулаториев, бросивших все дела и притихших торговцев, торговых и военных моряков, прочего портового люда.

— Девочка моя… Неужели жива… С успешным заданием тебя.

— А Марс? А Кэм? А ребята? — возразила Гайя и даже сделала попытку высвободиться из его железных объятий.

— Марса вижу. Кэм? Кэмиллус? — переспросил Секст Фонтей, понижая голос.

Гайя кивнула.

— Надо же. Его похоронили еще до моего вступления в должность. Я знал о нем и его задании, но сам никогда не видел. Так что придется еще разбираться, тот ли Кэм тебе попался.

Гайя похолодела от слов командира, но нашла в себе силы возразить:

— Тот. Я проплыла с ним два месяца с лишним. И фальшивку бы распознала. Мы через многое прошли.

— Ладно, доверюсь тебе, — улыбнулся префект и сжал ее напоследок покрепче, только тут заметив, что девушка чуть побледнела. — Что с тобой? Опять ранена?!

В голосе префекта прозвучала почти угроза, и она уклончиво качнула головой, но вмешался подошедший Марс:

— Почти в сердце и почти насквозь.

Префект был готов подхватить ее на руки, но сдержался, чтобы не огорчать своего лучшего офицера и не задевать еще и ее гордость вдобавок к израненному телу.

— Вам обоим опять положен за подвиги отпуск. Но прости, Марс, отпустить обоих не могу. А тебя, Гайя, ждет приятная неожиданность. Помнишь, Рис оставил бумаги на дом твоих родителей?