Невеста Субботы

Когда мы входим в столовую, Гийом мрачнеет пуще прежнего, зато Жерар улыбается еще шире. Что же он задумал на этот раз?

— Мы заждались вас, — говорит мой жених и встает, чтобы отодвинуть мне стул.

Только тут мне бросается в глаза отсутствие прислуги. В столовой нас четверо. Дезире права: кричи не кричи, никто не придет на подмогу. Но когда вместо одного стула Жерар отодвигает два, я незаметно подталкиваю сестру к двери. «Беги отсюда!» — взывают мои глаза. Мне не составляет труда распознать, где заканчивается одна игра Жерара и начинается другая.

— Садитесь, — кивком приказывает он. — Обе.

Раздается такой треск, что кажется, будто стол раскололся пополам. Уперев кулаки в столешницу, Гийом смотрит на брата с неприкрытой ненавистью.

— Я не сяду за стол с ч-черномазой. — Он мучительно кривится, словно у него саднит язык, а не кулаки. — Если мы принесли присягу янки, это еще не значит, что мы должны перенять их п-повадки!

— Сядешь, — бросает Жерар через плечо. — Сядешь, раз я сказал. Я тут хозяин.

— Хозя-я-ин? А не много ли на себя берешь, б-бра-тец? Хозяин ты только потому, что, когда отец умирал, ты заперся с ним в спальне и заставил его отписать тебе всю плантацию. Не знаю, что ты ему наговорил…

— Чистую правду. Что с тех самых пор, как наш полк был распущен, ты не просыхаешь, брат. И что свою долю ты за месяц спустишь на ром, карты и девок. Учитывая, что в тот момент ты, пьяный вдрызг, блевал с балкона, убедить отца было не так уж сложно.

— Нет, Жерар, так в наших краях дела не делаются. Нет у нас такого закона, чтобы старший брат мог оттяпать все подчистую. Отец всегда говорил, что поделит земли между нами п-поровну, на двоих…

— Тогда уж на троих. Отец не обошел бы Гастона.

— Не смей упоминать при мне это имя! — ревет Гийом, как раненый вепрь, и толкает стол, выплескивая полсупницы гамбо на белоснежную скатерть.

Мы с Дезире едва успеваем отшатнуться, давая ему дорогу, и тревожно вслушиваемся в его проклятия и скрип лестницы под грузными шагами. О его присутствии еще долго напоминает запах перегара.

— Мой бедный, бедный брат, — сочувственно кивает Жерар. — Простите его старомодную чувствительность. Но давайте же выясним, с кем из вас двоих он не хотел садиться за стол!

По его кивку мы занимаем свои места. Искоса я поглядываю, как поведет себя сестра. Будет ли ерзать, не зная, куда девать локти, или, наоборот, вытянется в струнку, как в церкви во время пения гимна? Сесть в присутствии белого господина — тяжкая провинность для служанки, не говоря уже о том, чтобы очутиться с ним за одним столом. Такое испытание не всякая выдержит. Но Дезире ведет себя на удивление непринужденно. Сначала берет салфетку и разравнивает у себя на коленях, затем наливает в бокал воду из графина — словом, держится так, словно ее действительно пригласили на ужин!

Теперь я напрягаюсь в ожидании, как Жерар отреагирует на ее дерзость, но он усмехается, а затем жестом фокусника сдергивает салфетку, закрывавшую плоский прямоугольный предмет. Под салфеткой обнаруживается обычная доска. Дубовая, судя по темному оттенку древесины. Зачем она ему понадобилась?

— Положите сюда руки.

Переглянувшись, мы выполняем приказ.

— Ты видишь, что это, Флоранс?

— Просто доска.

— Верно. Такие доски вешают иногда у входа в церкви и танцевальные залы. Догадалась, почему?

Присмотревшись, я замечаю, что моя рука практически сливается с доской, тогда как кожа Дезире кажется на несколько оттенков светлее.

— Таким образом отсеивают полукровок. Я вошел бы в церковь, а ты, моя супруга, осталась бы за порогом. И твою квартеронку тоже впустили бы, потому что она вытянула длинную соломину. А ты нет, Флоранс. Тебе не повезло. В тебе взыграла дурная кровь. Скажи, как тебе такой живется? Ммм? — наклонившись к моему уху, шепчет он почти интимно.

— Я привыкла.

— Да полно тебе! Неужели ты не изнываешь от зависти к сестре? — Подцепив меня за подбородок, он без труда разворачивает мое лицо, чтобы я в упор смотрела на Дезире. — Эти изумрудные глаза, эта нежная кожа, как молоко с каплей карамели, а волосы… Сними тиньон, девочка.

— Мсье Жерар…

— Или тебе помочь?

Клетчатая ткань соскальзывает, открывая черные локоны, которые только того и ждали, чтобы рассыпаться по ее плечам.

— …Мягкие, как шелк, благоухающие, как цветник роз…

— Жерар, прекрати немедленно! — вскрикиваю я, как только он запускает пальцы ей в волосы.

Дезире замирает, глядя в одну точку. Жерар приподнимает прядь за прядью, а я не могу отделаться от мысли, что точно так же он играл с волосами той мулатки. Прежде чем снять с нее скальп.

— Прекратить? Отчего же? Ты ведь знаешь, что жизнь несправедлива к тебе, Флоранс, так почему бы не потерпеть боль чуть дольше? Или тебе неинтересна моя игра? А ведь мне так хочется проверить, по каким еще пунктам вы с сестрой отличаетесь столь разительно…

Я собираюсь вскочить и оттолкнуть его, но Дезире действует быстрее. Резная спинка стула с размаху врезается ему в грудь, и Жерар отскакивает сам, глядя во все глаза, как Дезире расправляет юбку, прежде чем сделать изящный реверанс.