Невеста темного принца (СИ)

Мы с Джиной зажмурились одновременно. Слишком ярко сияла бледная ладонь, протянутая к демоническому лбу. Слишком страшны были последствия. Слишком тихо стало вокруг – даже лес перестал шуметь, скорбно вздохнув напоследок.

– Верни ему жезл, Джо…? Кхм, будешь просто Джо, – обернулся Августус, выводя Раскову из шокового забытья.

Кому вернуть жезл?

Андрею?

Нет, нет…

Я заметалась бешеным взглядом по колючим елкам и щуплым низкорослым кустарникам, по опавшей хвое и обломанным веткам… И вдруг с размаху влетела в ледяной бирюзовый водоворот. Блэр смотрел прямо на меня. В упор.

Нет, даже не на меня, а в меня. Внутрь. В самую суть, проникая до дна.

Как такое возможно? Мы ведь не только во сне, но и в разном времени и пространстве!

Я замерла, перепуганно таращась на немигающее лицо. Одними губами мужчина прошептал:

– Я вернусь за тобой, любовь моя.

Психопат!

Чертов, чертов, чертов маньяк!

– Ани! Сеньорита… Очнись!

Мое тело содрогалось. Точнее, его активно содрогали – крепкие, ледяные руки Елисея. Я вжалась носом в его грудь и зашлась в рыданиях.

– Тихо, тихо… ты чего? Никто не пройдет, ты в безопасности. Иди-ка сюда… – я подлетела вверх и сильнее вцепилась в ткань белой рубашки.

Непохоже, что Дорохову было тяжело – он шел стремительной, пружинящей походной, унося нас все дальше от пятой теплицы. Голос не слушался, в горле скопились слезы.

Андрей…

Перед тем, как вынырнуть из лилового тумана и вернуться в серую, пусть и снова солнечную реальность, я видела.

Я видела все.

И как Карпов взял жезл из дрожащей руки Джины, старательно отводившей от него глаза. И как он покорно склонил голову. И как спокойно посмотрел на Блэра… А в черных глазах зияла пустота. Ни страха, ни сомнений, ни скорби.

А потом пошел следом за Августусом, ни разу не обернувшись.

18.3

***

Оцепенение расползлось по телу. Сковало холодом каждую мышцу, хотя в Академии было тепло. Руки и ноги не слушались, язык не ворочался, внутри лениво царствовала апатия. Словно в меня залили литра три анестезирующего снадобья. Видимо, так ощущается дыра в резерве размером со вселенную. Или…

...Или так ощущается невосполнимая потеря.

Я не злилась. Не кричала, не гневалась, не отрицала очевидное, не вступала в торги с собственной памятью, не скатывалась в депрессию и уж точно не собиралась смиряться.

Мари латала невидимую рану на животе, а я смотрела в потолок. Считала выключенные лампы – одна, вторая, третья… Всего шесть, над каждой койкой. Никогда раньше их не замечала.

– Ты видела Андрея? – Мари блеклым голосом произнесла его имя, и я поморщилась.

Мне очень не хотелось о нем говорить. Ведь пока это не произнесено вслух, можно сделать вид, что ничего не случилось. Что он сейчас войдет в эту дверь, и окажется, что мне просто приснился дурной, глупый сон.

Видимо, я все-таки отрицала. Прятала голову в песок, как трусливый страус.

Ну почему, почему не вырвалась из тисков Дорохова и не побежала за Карповым в лес? Может, тогда мне удалось бы выменять его свободу у эльфоподобного гада. На что угодно! На венец, на себя, на все воспоминания Авроры разом, даже самые непотребные…

– Ани?.. – поторопила с ответом наставница, не оставив мне выбора.

– Блэр его забрал. Он… он… – я зажмурилась, ожидая новый приток слез, но их почему-то не случилось.

– Забрал? Андрей бы не дался…

– Я не знаю… Не знаю! – я мотала головой, катаясь затылком по подушке.

– Он сам пошел, – хрипло выдал Роджер, и я повернулась на его голос. И с удивлением обнаружила, что в больничном битком народу.

Тут был и Елисей, и Марта, и Ромул, и мой крестный. И неизвестно как оказавшаяся в Академии Джулия, нервно державшаяся за локоть Артура. А еще на соседней кушетке сидела, свесив ноги, Дженни. Я судорожно выдохнула: значит, она смогла выбраться из тумана раньше меня.

– Блэр подчинил князя. Полностью, – резанул по живому призрак.

– Он должен был пойти добровольно! Должен был… – шептала, невидящими глазами озираясь вокруг. – Но он такой упрямый!

Крестный придержал осевшую Джулию за талию и встретился со мной светлыми глазами. Я никак не могла распознать эмоции, плескавшиеся в них. Он сожалел хоть немного? Или, напротив, радовался, что одной проблемой меньше? И никто не будет претендовать на его драгоценную крестницу? На чертово сокровище, от которого столько проблем!