Невеста Цербера

– Дьявол, – рванул в купальную. – Что же ты творишь, бесовка? – схватил фею, которая полностью ушла под воду. Кожа ее слилась цветом с белым мрамором, волосы тоже побелели, но только Арман коснулся жены, как глаза той распахнулись. И сияли они голубым светом. – Глупая самка! – вытянул ее из воды. – С жизнью решила расстаться?! Отвечай!

А Селен тотчас порозовела, волосам вернулся прежний цвет.

– Арман! – взвизгнула несчастная, слишком уж сильно сжал, негодяй. – Сломаешь!

– Тебя выпороть надо, а не ломать! – поставил ее на ноги. – И в кандалы потом, чтобы всю дурь из головы выбросила!

– Себя в кандалы засунь! – и выпустила крылья от злости, которые застрекотали с бешеной скоростью.

Но Дакар словно онемел. Он смотрел на нее, а внутри все сжималось, переворачивалось. Выходит, хотел влюбить в себя, но влюбился сам. Селен тем временем отжала волосы, заплела в косу и уселась на край купели, притом крылья прятать не стала, обняла себя ими, чтобы скрыть наготу, да и просто захотелось объятий, пусть и таких.

– Зачем? – подошел-таки к ней, осторожно коснулся крыла, отчего оно еще плотнее сжалось вокруг тела хозяйки.

– Что зачем?

– Захотела утопиться.

– Утопиться? – уставилась на него с непониманием. – С какой бы это радости? Я всего лишь отдыхала, – теперь-то фея многое осознала. Оказывается, любовь к воде объясняется ее истинной природой. Вода – одна из ее стихий.

Сейчас и Дакар осознал, что ошибся.

– Прошу, убери крылья, – уперся руками в край купели. – Смотришься куколкой, которая вот-вот станет бабочкой.

На что Селен убрала свои чудесные крылышки, красоте коих даже сестры всегда завидовали. Пожалуй, крылья единственное, что отличало сестер друг от друга.

Арман тогда взял жену на руки и отнес в кровать. Сил терпеть больше не было.

– Снова будешь мучить? – глянула на него исподлобья. – Как у ручья?

– Я тебя не мучил, – усадил ее на матрац, – я просто очень сильно тебя хотел.

– А сейчас?

– И сейчас хочу, но даю слово, буду осторожнее.

Селен же только было потянулась к нему, но тотчас остановилась.

– В чем дело? – сам склонился к жене,

– Я кое-что поняла, – и в глазах блеснули слезы. – Поняла, что не смогу делить тебя с сестрами. Потому не жди от меня ни любви, ни ласки.

– Тебе и не придется ни с кем меня делить, – уткнулся носом ей в макушку.

– Как так? – не смогла совладать с собой, взяла-таки Армана за руки, снова забралась под рукава.

– Потому что я Цербер, – принялся целовать, – Селен. Страж мира усопших, трехглавый зверь.

От такого признания к горлу феи ком подступил, а следом вспомнился сон, да и слова чародея.

– Значит, твои охранники…

– Вовсе не охранники. Они есть я. Я есть они. Но нас трое, три головы одного тела – авены.

Селен и не заметила, как оказалась на матрасе, как Арман оказался над ней.

– Значит, в первую ночь к Амине приходил не ты? – пролепетала с трудом, ибо Дакар принялся целовать шею, грудь.

– Да, моя маленькая пакостница, к Амине приходил Амос, – спустился к животу феи.

А с души, будто камень свалился. Выходит, этот ужасный и коварный злодей будет принадлежать только ей одной? Только с ней будет и ласков, и груб одновременно? От осознания бедняжка расплылась улыбкой, а потом отпустила на волю свои истинные желания, тогда же выбралась из-под мужа, на что тот уставился на нее с изломом в брови.

– Хочу быть главной, – подползла к Арману, – ложись.

Однако Дакар, зная, на какие пробелки горазда любимая женушка, как-то засомневался. Не устроит ли очередную пакость?

– Смотри мне, – провел ладонью по ее спине, спустился к ягодицам и накрыл пальцами, как оказалось, влажную, очень влажную кожу, без труда проник внутрь. – Вздумаешь на лысо побрить или еще что…

– Нет, Арман, это еще успеется, – прикрыла глаза от столь необычной ласки, – думаю, лысым ты будешь очень даже ничего.

– Я запомню, – и с радостью лег.

– Можешь поцеловать меня там? – склонилась к мужу и впервые припала к его губам своими, впервые поцеловала смело, даже дерзко.

– С превеликим удовольствием.

И спустя мгновение Селен уже была над ним.

В сей же миг Дакар передал своим авенам послание. Пора раскрыть карты, пора женам узреть своих настоящих мужей. Амос в этот момент сидел в своей казначейской палате, пытался собрать воедино переданные наместниками отчетные грамоты, дабы свести их в одну. Когда же получил послание, то чуть со стула не свалился от нахлынувшей радости. Тогда немедля все побросал и отправился к своей малышке, которая наверняка истосковалась в одиночестве.

Амину нашел в ее опочивальне на подоконнике. Она любовалась скалами, лесами, стадами овец и коров, которые разгуливали по склонам. Притом глаза феи были красные от слез.

– Почему плачешь? – раздалось за спиной, отчего бедняжка за сердце схватилась.

– Что вы здесь делаете? – уставилась на мужчину в маске.

Он же подошел к окну, облокотился на подоконник.

– Красиво там, а когда бессонница, можно посчитать овец, – произнес с усмешкой.

– Всего триста пятьдесят овец и сто тридцать коров, не считая двух баранов и трех быков, – и чуть снова не расплакалась.