Невеста в облаках или История Регины Соколовой, родившейся под знаком Весов

– Хорошо, я не уйду. Я просто не думала, что ты воспримешь это так… серьезно.

– Я очень серьезен, Регина. Мне казалось, что ты понимаешь, насколько я серьезен. Я прожил с тобой здесь, мне кажется, уже целую жизнь – и сейчас ты хочешь уйти, забрать эту жизнь и оставить меня одного – поэтому я серьезен. Я прошу тебя выйти за меня замуж, Регина, если ты можешь это сделать, – и не уходить от меня так долго, как только сможешь. Если нет любви, я пойму – но ведь все-таки мы можем жить вместе?

Так он сделал мне предложение – которого я не ждала. Мне и в голову не могло прийти, что дойдет до этого. Я не знала, что отвечать, я не успела подумать – но, глядя в его несчастные глаза и вспоминая все ночи, которые мы провели в одной постели, ночи, полные его тепла, его ласки, его заботы, его нежности, я ответила, понимая, что на раздумье времени уже нет и не будет:

– Да.

– Ты выйдешь за меня?

– Да. Хорошо, Хельмут.

– Я совсем один. Я одинокий человек, Регина, одинокий волк. Я привык и приспособился к своему одиночеству – но потом я встретил тебя, чужую женщину из чужой страны – и подумал, что с тобой мне будет легче. Что с тобой я не буду одинок больше. Я люблю тебя – и если ты не любишь меня, не полюбишь – мне будет горько, но я все-таки буду любить тебя сам. И постараюсь, чтобы этой любви хватило на двоих. Я буду стараться.

– Хорошо, хорошо, Хельмут – только не надо слез.

– Мужчины не плачут?

– Да, наверное.

– Это наше дурное европейское воспитание. Слишком старомодное. Мужчины тоже плачут, Регина.

Теперь я знала, что мужчины плачут. Впрочем, я знала это и раньше. Женщине надо быть вдвойне сильной. Но если мужчина плачет от любви к тебе – эти слезы не могут уронить его в твоих глазах, ведь правда?

– Я выйду за тебя замуж.

– Я не богат, Регина. Я совсем не богат. Я даже беден. Я мало что смогу тебе предложить – это скромная жизнь.

– Ничего, я привыкла.

– И я не смогу навсегда остаться здесь – мой дом там, в Германии, и когда-нибудь, когда ты сможешь отсюда уехать, я хотел бы поехать с тобой туда. Ты поедешь со мной туда?

Может быть, это даже лучше. Я уеду туда и там все, все забуду.

– Я поеду с тобой туда.

Я повторила ему это раза три, но он продолжал дрожать мелкой дрожью, и я обняла его, чтобы согреть, чтобы успокоить, как успокаивают ребенка. Я обнимала его и смотрела в окно, на город, где произошло со мной столько всего, и думала, что вот, судьба моя решена окончательно, я уеду и забуду все, навсегда.

Это было в марте – а в мае мы расписались в специальном загсе, единственном загсе в городе, где женили иностранцев, я взяла его фамилию, и Хельмут стал собирать бумаги, чтобы оформить мне визу и уехать со мной в Германию, как только это станет возможно, как только истечет срок моего условного приговора. Он выговорил у себя, в своей фирме, статус постоянного представителя в России на этот срок – но все ведь должно когда-нибудь кончаться. Летом мы поехали ко мне домой – и я показала родителям своего мужа, немецкого бизнесмена из бывшей ГДР. Отец ворчал, но остался доволен, все-таки таким зятем можно было хвастаться, его дочь вышла в люди и притом без всякого высшего образования. О том, что дочь его сидела в тюрьме, он по-прежнему не знал. Мама плакала – она не хотела, чтобы я уезжала в Германию и оставалась там навсегда. Хельмут обещал ей, что я буду приезжать часто. Маме я тоже ничего не сказала – и только тете Зине, оставив Хельмута дома, закрывшись у нее на кухне, я рассказала все как было – и про свою любовь, и про тюрьму, и про Хельмута. Она слушала меня молча, не перебивая, только какая-то гримаса отчаяния была у нее на лице – и, глядя на нее, я поняла, что она уже стара, и мама стара, и что я покидаю их как раз тогда, когда их собственная жизнь начинает приближаться к концу, и будет становиться с каждым годом все более и более тяжкой. Но тут я уже ничего не могла поделать. Однажды я уехала в Ленинград – теперь мне предстояло ехать дальше, остановить это было уже невозможно.

А потом мы вернулись в Питер, и начался год ожидания – я учила немецкий, обложилась книгами, ходила на курсы и потихоньку начинала разговаривать с Хельмутом по-немецки. Он предлагал мне подумать о высшем образовании, но я решила отложить этот вопрос до того момента, когда я пойму, что и как я буду делать в Берлине. Образование, безусловно, необходимо – но сперва надо попытаться все-таки стать на ноги, чтобы помогать своему мужу по мере сил. Если удастся, в Германии я хотела прежде всего устроиться на работу. Я думала о том, почему бы мне не вернуться после некоторого перерыва к старой специальности и не попробовать устроиться в «Люфтганзу». С фамилией Забрисски, с немецким гражданством это было вполне возможно.

Счастье мое

Станция «Jakob-Kaiser-Platz». Я выхожу из метро и сажусь на специальный автобус, чтобы ехать в аэропорт Тегель. Через три часа у меня вылет. Я уже полтора года работаю в «Люфтганзе».